Это была она, Лора. Та же самая женщина, но в другом платье.
Ну конечно в другом. Что за пиршество для глаз — лицо, волосы и платье с маленьким желтым бейджиком, слова на которым были слишком малы, чтобы их можно было прочесть. Его счастье было столь велико, что он почувствовал себя свободным и уверенным.
— Вы меня нашли! Я же говорил, что так и будет.
— Разве это не вы должны были меня искать?
— Я быстро понял, что единственный способ преуспеть в этом деле — это прекратить все поиски и позволить вам найти меня. Хотя где-то внутри я никогда не переставал искать. Я и сейчас вас выглядывал — только не в той стороне.
Настало время поцеловать ее. В губы. Что он и сделал, не испытывая по этому поводу ни малейшего замешательства.
— Я рад, что нашел вас, — сказал он.
— Я тоже.
В такой близи он смог прочитать, что написано на ее бейджике: «Мое стоп-слово — ОЙ!!»[81]
— Как вы проводите время? Все отлично?
— Да, а вы?
— Должен признать, что все сложилось просто превосходно.
— Вы были в Джардини?
— Да. А интересно знать, когда там были вы?
— Я пришла около половины второго.
— А на мосту Академии вы были где-то в шесть?
— Да, кажется, примерно в это время. Почему вы не подошли?
— Вы с кем-то разговаривали. И к тому же не было времени соскочить с вапоретто. Я как раз сделал то интервью с Джулией Берман, и дело кончилось тем, что она накурила меня травой. Так что все вокруг было чуть странным. Я был немного не в своей тарелке.
— Вас накурили?
— В итоге я забыл добыть рисунок. Ох, это долгая история. Я рассказывал вам вчера о рисунке?
— Упоминали. Но интервью было важнее, разве нет?
— Не знаю, может быть. Не в этом дело. Я видел рисунок, который сделал с нее Морисон, но она мне его не отдала.
— И каков он?
Не нарочно ли он подвел беседу — конечно, бессознательно — к обнаженной женщине с расставленными ногами? Или в этом все же не было ничего бессознательного?
— На рисунке она. Ню. Лежит, глядя на рисующего ее Морисона.
— И? — Она приподняла брови.
— Взять его было бы бестактно.
— Это был хороший рисунок?
— Да, думаю, да. В нем есть глубина. На самом деле очень мощная работа.
— Вы же не собирались сейчас сказать что-то скучное про «мужской взгляд»?
— Как раз собирался, — парировал он, глядя на нее. — Вы это сказали специально, чтобы я на вас посмотрел?
А ничего другого он сейчас и не хотел — прекрасно сознавая, что это «сейчас» способно растянуться на «всегда». Смотреть на нее в этом красно-золотом платье. Смотреть на нее и представлять ее белье, ее наготу. Переключившись обратно в настоящее, он произнес:
— А вы? Что вы делали после? После моста Академии.
— Это уже больше похоже на допрос, чем на вопрос.
— В некотором роде это он и есть. Там тоже все подчинено желанию получить ответ. Так много всего о вас хочется знать. Например, что вы делали после моста Академии.
— Я пошла покупать очки. Мне понадобились солнечные очки.
Она порылась в сумке. «Фрейтаг», красный, за исключение пары деталей.
— Мне нравится ваша сумка, — сказал Джефф.
— Мне тоже. А знаете, что мне нравится в ней больше всего?
— Минутку… — Пока она копалась в сумке, он успел ее рассмотреть и даже мимоходом заглянуть внутрь. — То, что у нее есть молния? Без молнии ее красоте недоставало бы практичности.
— Высший балл!
— А вы думали, я скажу «она такая красная» или что-то вроде того?
— Нет. Я как раз не сомневалась, что вы скажете про молнию. Затем, собственно, и спросила — чтобы вы блеснули своей проницательностью. Есть у нее и еще одно достоинство — второе отделение. — Она показала. — И тоже, заметьте, на молнии.
— Миры внутри миров. За счет чего в ней можно меньше рыться.
— Меньше-то меньше, — согласилась она, продолжая рыться в сумке, — но вот чтобы совсем перестать — никак.
С этими словами она наконец извлекла на божий свет свои очки от солнца и тут же их надела. Очки были насекомообразными: в таких любая женщина похожа на Кейт Мосс или подружку английского футболиста[82]. Без сомнения, то был шедевр золотого века солнечных очков. Джефф видел через них ее глаза, а поверх — свое отражение на фоне венецианской архитектуры.
