– Очевидно, – солидно проговорил Этьен. – Но что это все означает?!
– Что вас разыграли.
Немой вопрос. Взгляды горели жаждой получить объяснение.
И Реми его дал наконец.
– Вы увидели бутафорский нож и бутафорскую кровь! У вашего хозяина имеется фабрика, производящая бутафорию для театров и праздников. В том числе и для Хэллоуина… И среди изделий его фабрики наличествует нож, точнее, рукоять ножа с прикрепленной к ней имитацией потеков крови. Штуковина эта называется без затей: «Удар в сердце». Вот она, – Реми вытащил гаджет из портфеля и приложил к своей груди.
Послышалось несколько восклицаний: имитация была великолепна, и детектив вполне сошел бы за труп, если б не смотрел на них с веселой искрой в глазах.
– Более того, хозяин ваш был большим шутником. Как вы убедились, кровавое пятно, при более внимательном рассмотрении, представляет собой контур фаллоса!
Мелани издала звук, похожий на хрюканье.
Марион вдруг широко улыбнулась:
– Жан-Франсуа и впрямь был шутником… Меня это не удивляет.
– Я навел справки, – кивнул Реми, – на светские приемы он иногда приходил то с жутковатой татуировкой, то с неимоверными прыщами, то с синяками и кровоподтеками на лице… А потом на глазах у изумленной публики снимал с себя этот маскарад. Не исключаю, что подобные выходки служили ему не только развлечением, но и рекламой – ему самому и его фабрике бутафории… Разыграл он и вас. В тот момент, когда вы все вломились в его кабинет, он просто-напросто изображал смерть! Возможно, теперь вас это не удивляет… Но в тот момент вы поверили, а?
– Конечно, в тот момент никто из нас… Никому не могло прийти подобное в голову! – воскликнула Марион.
– Даже вам? – с нажимом спросил детектив.
– Почему мне? Откуда я должна была знать?! – изумленно подняла брови красавица.
Реми проигнорировал ее реплику и продолжил:
– Итак, писатель устроил небольшой спектакль. В тот момент, когда вы всей толпой ворвались в его кабинет и увидели хозяина с ножом в груди, он был жив.
– Но зачем?! – в полном недоумении воскликнул Кристиан.
В столовой поднялся шум, возгласы.
– Жан-Франсуа был жив?! – громко воскликнула Марион, и на глазах ее появились слезы. – Но это… это так жестоко с его стороны! Зачем ему понадобился подобный розыгрыш? Я сознание потеряла, когда увидела его с этим ножом… с этой кровью…
– Ради этого он и затеял представление, думаю. Он вас очень любил, не так ли?
– Да, – прошептала она.
– Но на днях он получил по почте ваши фотографии с одноклассником. Хоть и не было на них никакого, так сказать, интима, но парень красивый, молодой, и обнимались вы с ним горячо… Жан-Франсуа сильно комплексовал из-за большой разницы с вами в возрасте. Человеком он был, похоже, сентиментальным и чувствительным, и мысли о вашей возможной неверности… точнее, вашей нелюбви к нему, его больно ранили. Вот он и решил устроить проверку! Хотел увидеть вашу реакцию на его мнимую смерть… Да и мнение остальных, думаю, ему было небезразлично. Ему хотелось верить, что домашние его действительно любят. Что никто не скажет над его мнимым трупом: «Ну, наконец-то хозяин сдох, и мы сможем получить свое наследство!» Возможно, услышь он подобное, то изменил бы завещание…
– Я что-то вконец запутался, – заявил Кристиан. – Жан-Франсуа что, живой? Вы его не в морг увезли?
– В морг, увы… Он-то наверняка планировал выскочить ко всем вам минут через десять-пятнадцать и заявить, что пошутил!
– Кажется, я понял вашу мысль… – задумчиво произнес Этьен. – Он собирался нас просто разыграть, устроить нам проверку! Только кто-то его… – Садовник запнулся.
– Совершенно справедливо, – кивнул Реми одобрительно. – Именно так и обстояло дело: кто-то убил его потом! Так что тайна «запертой комнаты» объясняется очень просто: никто в нее проникнуть не мог – и не проникал. Писатель устроил небольшой спектакль; вы, встревоженные, взломали дверь, что входило в его замысел. Но вот когда дверь уже была взломана… Вот именно тогда кто-то из вас его убил. На этот раз не в шутку – в самом деле. И сделал это тот, кто был посвящен в розыгрыш!
– Безумие какое… – прошептала Марион. Слезы катились из ее глаз, нос покраснел, но все равно она оставалась очень красивой.
