– Боже милосердный, посмотрите, на кого вы похожи! – воскликнул лорд Палмерстон, торопливо спускаясь по лестнице. – Я немедленно сообщил обо всем в Букингемский дворец, как только услышал об убийстве в поезде. Ее величество и его королевское высочество потрясены. Теперь нигде нельзя будет чувствовать себя в безопасности. Королева и принц беспокоятся за вас. Что случилось с вашими пальцами? Они все, – он невольно вздрогнул, – в ссадинах.
– Милорд, нам пришлось бросать камни в одичавших собак, – объяснил Де Квинси.
– Что?
– Мы защищали труп, лежавший в железнодорожном тоннеле, но собаки не отступали, и тогда мы подожгли свои пальто.
– Дикие собаки? Труп? Подожгли свои… – Лорд Палмерстон простонал. – Я обещал ее величеству и его королевскому высочеству заботиться о вас. Если они увидят вас в таком состоянии, то обвинят во всем меня. – Он обернулся к слуге. – Проводите мистера Де Квинси и его дочь наверх. Приготовьте для них горячую воду. Им нужно привести в порядок свою одежду. Позовите кого-нибудь из служанок, пусть поможет им смыть сажу с волос. И побыстрее. Королева обещала заехать ко мне при первой же возможности.
– Лорд Палмерстон, моему отцу нужно отдохнуть, – вмешалась Эмили. – Инспектору Райану и сержанту Беккеру это тоже не помешало бы.
– Благодарю вас, но мы отдохнем, как только у нас будет время, – ответил Райан. – А сейчас мы должны отправиться на Лудгейт-хилл.
В названии улицы[2] сохранилась память о действительно находившемся на этом месте въезде в древнеримское поселение Лондиниум. Стены его давно исчезли, и теперь здесь располагался самый престижный район города, известный как Сити.
Хотя Сити был составной частью Большого Лондона, в этом районе действовала собственная полиция, так что сотрудники Службы столичной полиции не имели здесь никаких полномочий.
Райан и Беккер прошли мимо редакций «Таймс», «Морнинг кроникл» и других газет на Флит-стрит. Утренние выпуски, несомненно, усилят тревогу в городе.
На углу стоял констебль, наблюдая за порядком на своем участке.
– Думаю, никто не станет возражать, если мы зададим здешним обитателям два-три вопроса, – сказал Райан своему молодому коллеге. – Но лучше все-таки получить официальное разрешение.
Он подошел к констеблю и показал свой жетон.
– Нам нужно кое с кем поговорить в вашем районе. Вы не проводите нас до одной мастерской?
Констебль с нерешительным видом посмотрел на него.
– Наш комиссар все уладит с вашим начальством, даю слово, – пообещал Райан. – И это весьма занятная мастерская.
Они втроем вышли на узкую, короткую улицу, по которой погонщик вел стадо коров сквозь толчею повозок, кебов и омнибусов.
Это и была Лудгейт-хилл, над дальним концом которой возвышался купол собора Святого Павла. Но Райана и Беккера больше интересовали вывески над магазинами.
– «Аптека Ллойда», «Сигары и первоклассный табак Грейсона», «Дамские шляпки Брайанта», – бормотал себе под нос Беккер. – Вот она.
Д. У. БЕНСОН
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ЧАСОВ И ХРОНОМЕТРОВ
В ЗОЛОТЫХ И СЕРЕБРЯНЫХ КОРПУСАХ
ЛЮБОГО ВИДА ПО ОПИСАНИЮ ИЛИ ОБРАЗЦУ
Окна по обеим сторонам от входа закрывали решетки. За ними, на покрытом голубым фетром прилавке, были разложены золотые и серебряные часы.
– Как? Вам нужна именно эта мастерская? – удивился констебль.
– Я же говорил, что будет занятно, – напомнил Райан.
Он открыл дверь, над головой прозвенел колокольчик, и добротно одетый приказчик, старательно протирающий прилавок, поднял голову. При виде скромных нарядов детективов заинтересованность на его лице сменилась равнодушием.
Затем он увидел входящего следом констебля и постарался изобразить улыбку:
– Добрый день.
– Здравствуйте, – отозвался Райан, вместе с Беккером и констеблем восхищенно осматриваясь вокруг. Уличный шум не мог заглушить тиканье часов, что раздавалось буквально со всех сторон. – Не могли бы вы мне рассказать вот об этом?
Райан выложил на прилавок золотой хронометр. Увидев часы, приказчик распрямился и с подозрением покосился на рыжие, как у любого ирландца, волосы, выглядывающие из-под кепи Райана.
– Откуда он у вас?
– Это дело полиции, поэтому я и попросил, чтобы меня сопровождал констебль.
