– Я забрал одну улику с места преступления, – объяснил Де Квинси.
– Что вы сделали? – Райан удивленно посмотрел на маленького человечка.
– Кондуктор сказал нам, что поезд должен ехать дальше и вагон, в котором произошло убийство, нельзя оставить на станции.
Де Квинси поднес к губам бутылочку с лауданумом и отпил из нее, стараясь не пролить ни одной капли драгоценного опиума.
Инспектор с безмолвным сочувствием посмотрел на Эмили.
– Кондуктор утверждал, что вагон не вернется сюда раньше полудня, – продолжал пожилой человек. – Одна дверь купе, в котором произошло убийство, оказалась повреждена, и ее нельзя было запереть на замок. Я не мог быть уверен, что через пятнадцать часов место преступления останется в неприкосновенности, пока поезд движется от станции к станции до Манчестера, а затем обратно. Несомненно, новости быстро разлетятся. Первое в Англии убийство в поезде, – разумеется, купе, в котором оно произошло, привлечет внимание толпы. Когда люди узнают, что дверь не заперта, неужели любопытство не заставит их войти внутрь и потрогать все своими руками? Неужели они не захотят взять себе что-нибудь на память? Я попросил кондуктора приподнять меня, чтобы я мог осмотреть место преступления, ни к чему не прикасаясь. Я увидел испачканный в крови зонтик. По словам кондуктора, там должна была также лежать кожаная папка для бумаг, но я ее не нашел. А потом я заметил под сиденьем кое-что еще. Сначала я решил, что это игра света, и велел кондуктору опустить меня ниже к полу. Но это оказались вовсе не отблески лампы.
Де Квинси засунул руку в карман и вытащил плоский круглый предмет желтого цвета, почти полностью закрывающий собой его ладонь.
– Такой сувенир кто-нибудь непременно захотел бы оставить себе, – произнес Де Квинси.
На мгновение в зале установилась такая тишина, что было слышно, как потрескивают угли в камине.
– О боже мой, золотые часы! – восхитился Беккер.
– Не просто золотые часы, – заметил Райан, протягивая к ним руку.
Они были около десяти сантиметров в диаметре. Инспектор ощутил тяжесть золота на своей ладони. На отполированном корпусе виднелись полоски засохшей крови.
Цепочка от часов была порвана, и лишь часть ее свисала сейчас с корпуса.
– Должно быть, оторвалась во время схватки с убийцей, – решил Райан.
На задней поверхности были затейливо выгравированы три буквы.
– Трудно разобраться во всех этих завитушках, но похоже на «Д», «У» и «Б», – определил Беккер. – Думаете, это инициалы жертвы?
Райан открыл крышку, внутри было два циферблата: один – для часов и минут, другой – для секунд.
Инспектор бросил взгляд на часы зала ожиданий. Каждое утро каждая железнодорожная станция в Англии получала телеграмму с точным временем, согласованным с Королевской Гринвичской обсерваторией.
– Время в точности совпадает, – объявил он. – Четырнадцать минут второго.
На циферблате тоже была гравировка простыми изящными буквами:
– Значит, буквы на задней поверхности означают то же самое, – сообразил Беккер.
Райан кивнул.
– Это не просто золотые часы. Это знаменитый хронометр Бенсона.
Он открыл заднюю крышку и показал на два крохотных отверстия, куда вставлялся ключ для завода часов.
– Мелкие детали этого сложного механизма изготовлены вручную в мастерской Бенсона на Лудгейт-хилл. – Райан имел в виду фешенебельную улицу, расположенную возле собора Святого Павла. – Как вы думаете, сколько они стоят?
– Пятьдесят фунтов, – предположил Беккер.
– Кто еще попробует?
– Может быть, восемьдесят, – сказала Эмили, но по ее голосу было понятно, что она сама не верит в это.
– Сто, – поправил Райан.
– Подозреваю, что инспектор имел в виду гинеи, а не фунты, – вставил Де Квинси.
Все с изумлением поглядели на часы. Гинеи оценивались в один фунт и один шиллинг. Хотя такие монеты больше не чеканились, само название «гинея» продолжали использовать, когда речь шла о дорогих покупках: драгоценностях, скаковых лошадях, земельных владениях. Роскошные часы на ладони у Беккера стоили сто пять фунтов.
– Такие маленькие и такие дорогие, – произнесла Эмили.
– Потрогайте, – передал ей часы Райан.
