Подумав о человеке, который притворился, будто бы его стошнило красной жидкостью на вокзале Ватерлоо, отвлекая внимание пассажиров от оставленного им саквояжа с бомбой внутри, Де Квинси поинтересовался:
– Но вы ведь действительно продавали кому-то красный пищевой краситель в пятницу днем или в субботу утром?
– Это весьма популярный товар. Его часто используют кондитеры, чтобы придать своим сластям более привлекательный вид.
При упоминании о сластях в животе у Эмили заурчало.
Пожилой аптекарь сделал вид, будто бы ничего не заметил.
Де Квинси еще раз оглядел магазин и указал на белое вещество в банке с водой:
– Тот, кто купил у вас краситель, приобрел еще и это?
– По правде говоря, да. Странное сочетание. У этих товаров нет ничего общего.
– Но сам покупатель не выглядел подозрительным?
– Как раз наоборот.
– В каком смысле?
– На нем был белый воротничок пастора.
За полчаса до полуночи карета с крытым верхом подъехала к затянутому туманом дому на Парк-лейн. Мужчина и две женщины, одна из которых носила траурную одежду, а вторая тяжело опиралась на трость, вышли из особняка и сели в экипаж.
Карета направилась на север, повернула на восток по пустынной Оксфорд-стрит, затем на север по Тоттенхэм-Корт-роуд и снова на восток по Фрэнсис-стрит. Мимо бесчисленных площадей Блумсбери она подъехала к одному из особняков, отделенному узким переулком от обычных домов. Двухэтажное здание отличалось от прочих еще и тем, что его закругленные углы напоминали приземистые башенки.
Занавески на окнах были задернуты, но сквозь щель пробивался свет нескольких ламп.
– Он приехал раньше, – сказал Эдвард Ричмонд.
– Посмотрим, что он захочет в этот раз, – отозвалась Кэролайн.
– В последний раз, – поправила Стелла.
Насколько они могли различить в тусклом свете прячущихся за туманом фонарей, окна во всех прочих домах были темными.
– Возвращайтесь через час, – велел Эдвард вознице.
Они покинули карету, открыли ворота, прошли мимо лишенного листвы кустарника, росшего по обеим сторонам дорожки, и поднялись по деревянным ступеням на крытое крыльцо.
Кэролайн достала из сумочки ключ, но он ей не понадобился. Когда все трое вошли внутрь, она заперла дверь. В темной прихожей стоял стол с вазой без цветов. Дом был богато обставлен, но производил неприятное впечатление, усиленное затхлым запахом, какой бывает в помещениях, где никто не живет постоянно.
Они прошли налево в гостиную.
Высокий худощавый молодой человек поднялся с мягкого кресла возле камина, в котором потрескивали угольки. Он больше не носил белую форменную одежду сотрудника гидропатической клиники. На нем был костюм джентльмена, в котором все трое узнали вещи из гардероба в спальне на верхнем этаже.
– В доме очень холодно, – пожаловался молодой человек. – Не вижу смысла в том, чтобы дрожать во время беседы.
Но выражение лица троих его собеседников было даже не холодным. Оно было ледяным.
– Это последняя наша встреча, Рик, – заявил Эдвард.
– Не думаю, – ответил молодой человек.
– Мы немало заплатили вам и за оказанные услуги, и за молчание, – напомнила Кэролайн. – Все условия договора выполнены. Но мы готовы предоставить вам компенсацию за потерянную работу в клинике.
– Да, это будет справедливо, – согласился Эдвард. – Вы исправно служили нам, пересказывая разговоры о возможных инвестициях, которые вели гости клиники. В качестве прощального жеста мы выплатим вам премию.
– Мне обещали больше, чем просто деньги, – возразил Рик.
– Больше, чем деньги? – изумилась Кэролайн. – О чем это вы говорите?
– О ней.
Рик указал на Стеллу.
– Я тоже не понимаю, о чем он говорит, – произнесла девушка из-под вдовьей вуали. – Моего мужа убили. Неужели в вас нет ни капли порядочности? Дайте мне спокойно соблюсти траур.
– Мы поняли друг друга.
– Но я действительно не понимаю, о чем…
– О том, что я должен жениться на тебе.
– Жениться? – повторила Стелла. – Я не давала вам никаких оснований…
– Разве зачать от меня двух детей – это не достаточное основание?
Хотя такие темы не принято обсуждать в приличном обществе, ни Кэролайн, ни Эдвард не выглядели потрясенными – или даже просто удивленными – этим заявлением.
