— Привет, — говорю. Мне тоже стало весело.
— Привет, — отвечает. — Надо же, Эльм, доброе дитя, а у тебя способности, оказывается. Кровь. Здорово.
— Вот как — способности? — говорю. — Какие способности? — а сам пытаюсь отцепить от себя зверушку, но она прицепилась всеми шестью и держится.
— А вот, — смеется, — вящий демон у тебя какой симпатяга! Признал хозяина — ах, лапочка! Да не отдирай ты его так, ты прикажи — он сам отцепится.
— Ну полно веселиться, — говорю, — Ты не могла бы для начала объяснить, что такое "вящий демон"?
А Летиция снова принялась хохотать, да так заразительно, что мне тоже стало смешно. Она меня и тогда, и потом, очень легко заражала своим настроением. Хохотала, прижимала руки к щекам, а щеки горели. Восхитительное зрелище.
— Ты, — говорит, сквозь смех, — ты его откуда взял? Сам призвал или помог кто? Хотя… кто тебе поможет…
— Вообще-то я его не звал, — говорю. — Он, видишь ли, сам привязался ко мне. В библиотеке.
Она опять закатилась. Я порадовался, что у нее голова прошла вместе с нервностью и печалью.
— Сам привязался? — говорит. — Ах ты, малек, в библиотеке, значит?! — и прыснула снова. — Да скажи ты ему, чтоб он твои пальцы отпустил, они тебе еще пригодятся!
Я поднес руку с тритоном к лицу, посмотрел ему в мордочку и очень серьезно говорю:
— Будь любезен, отцепись и отправляйся плавать.
Дурачусь, конечно. Но тритон меня моментально отпустил и нырнул в бассейн прямо с руки, этаким весьма эффектным пируэтом. Чрезвычайно разумно, как нарочно против моего убеждения, что эти существа совершенно бестолковые, вроде черепах и ящериц.
У меня, вероятно, физиономия вытянулась от неожиданности, потому что Летиция хихикнула:
— Что, малек с мелководья, не ожидал? Имей в виду, они понимают приказы, хорошо понимают. Можешь даже вслух не проговаривать, а мысленно командовать, им все равно. А ты ничего, надо же…
— Погоди, погоди, — говорю, — кому можно мысленно приказывать? Тритонам?
Что сказать, господа, я уже привык к тому, что смешон в ее глазах. Это Летицию насмешило просто до слез.
— Да не тритонам, — говорит, — а то ты ж пойдешь с тритонами беседовать, с тебя станется! Своему вящему демону! Вот этому! Которого ты вызвал!
Тут уж я не выдержал и сам рассмеялся этой чепухе.
— Ци, — говорю, — я никого не вызывал! И с тритонами не разговаривал, слово чести! И вообще — что такое "вящий демон", объясни мне наконец?
Летиция скорчила серьезную мину и погладила меня по щеке пальцем. И говорит — пытается посерьезнее, но сама давится от смеха:
— Бедный малек, выкинули на берег, а как дышать — не объяснили…
Ее рука пахла морем — нежные теплые пальчики — и я не выдержал. Я повел себя как повеса, господа — поймал ее за руку и поцеловал в запястье. А Летиция вырвалась — господа, это нелепо прозвучит, но эта маленькая девушка оказалась сильной, как боевой киборг — и врезала мне по физиономии, так что посыпались искры из глаз в самом буквальном смысле. Оплеуха не нежной ручкой, а обрезком стальной арматуры.
Я только головой потряс.
— Пардон, — говорю. — Почему?
А Летиция сузила глаза, окаменела лицом и говорит:
— Потому. Держись от меня подальше, человек. Ты мне мил, но пусть это тебя не обманывает.
И ушла, да… А я остался сидеть, как оплеванный. Никак не мог взять в толк, что, собственно, так уж ее оскорбило. Никак мне было не приноровиться к этому ангелу — я, пардон, просто космодромный волокита, а нравственности девушка оказалась совершенно не мейнской. Дальше слов ее ветреность не шла, господа — обычно бывает наоборот. А мой тритон, когда я окончательно пал духом, выполз из фонтана и забрался ко мне на колени. Жалеть пришел, как иногда собаки приходят, будто понял, что у меня скверное расположение духа — и мои брюки промочил насквозь, насекомое.
Вот так.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы склеить кое-как осколки моего разбитого сердца. Но с синяком на скуле за это время ничего особенного не произошло, если уж быть откровенным до конца, господа. Когда я понял, что это уныние может затянуться надолго, пришлось прибегнуть к испытанному способу — я сунул голову под воду, а потом встряхнулся.
