– О чем так много можно говорить с этим стариком? Ты проводишь с ним больше времени, чем я когда-либо со своим отцом, – удивился сегодня Сулейман-бек, как и уже много раз до этого. Он никак не мог взять в толк, что Салим предпочитает общество перса возможности поохотиться на диких ослов или отправиться на ястребиную охоту на холмистых окрестностях Кабула.
Салим даже себе не мог до конца этого объяснить. В Гияз-беке он обнаружил тонкую и умную натуру – человека высоких идеалов и большой духовной глубины, который был так же несвободен, как и принц, но, в отличие от него, все же находил в этом покой. Салим теперь захаживал в его дом вовсе не ради проверок – казначей полностью убедил его в том, что ревностно служит его отцу и действительно принес большую пользу казне. Гияз-бек быстро доказал точность своих счетов, а также то, что его роскошно обставленный дом содержится на его собственное, весьма высокое, жалованье и доходы от торговых предприятий, в которых он имеет долю. А вскоре оба они обнаружили, что, несмотря на разницу в возрасте, у них много общих интересов – от мира природы до вопросов персидского и европейского влияния на стили миниатюры…
Сегодняшний вечер, однако, был не совсем обычен. Это был первый раз, когда Гияз-бек пригласил Салима отобедать в его доме. Завернув от улицы, столь узкой, что на верху ее стены зданий из глинобитного кирпича на деревянном каркасе почти смыкались, Салим увидел, что земля перед домом казначея сверкает огнями. Фонари из цветного стекла – красные, зеленые, синие и желтые – развевались на ветвях миндальных и абрикосовых деревьев с распускающимися почками. По обе стороны от входа в дом стояли гигантские подсвечники в четыре фута высотой, в которых горело множество свечей. Золотистый ладан тлел в украшенных драгоценными камнями курильницах. Гияз-бек, как обычно, ждал, чтобы приветствовать его, одетый более торжественно, чем обычно. Его шелковая одежда была расшита цветами и бабочками, а на золотой цепи, охватывающей стройный торс казначея, висел кинжал с рукояткой из слоновой кости в инкрустированных кораллами и бирюзой ножнах. Голову он покрыл высокой шапкой из бархата, какие Салим видел на послах из Персии при дворе у Акбара.
– Приветствую тебя, светлейший. Пожалуйста, следуй за мной к столу.
Салим проследовал за хозяином через двор, стены которого были покрыты светлой и сиреневой плиткой, и далее по проходу, ведущему во вторую, меньшую часть внутреннего двора, устланную коврами. Напротив одной стены здесь был установлен шелковый шатер, под которым стоял низкий диван, заваленный подушками. Когда Салим сел, Гияз-бек хлопнул в ладоши, и тут же слуга вынес для Салима воды, чтобы тот мог ополоснуть руки, в то время как другие расстилали белую дамасскую скатерть и рассыпали по ней сушеные лепестки розы.
– Сегодня подадут блюда с моей родины, из Персии. Надеюсь, они придутся тебе по вкусу, – сказал Гияз-бек.
Еда показалась Салиму восхитительной – лучшей, что он когда-либо пробовал. Здесь были жареные фазаны в гранатовом соусе; фаршированный абрикосами и фисташками ягненок; пряный рис, приправленный длинными золотыми побегами шафрана и горстью ярких, как рубины, семян граната; тончайшие горячие лепешки, которые следовало макать в соус из протертых копченых баклажанов и нута… Слуги Гияз-бека следили, чтобы его бокал всегда был наполнен вином из области Хваджа Хаван Саид близ Кабула, которое славилось ярким цветом и ароматом. Салим заметил, что сам казначей трапезничал очень скромно и говорил мало, все больше отвечая на похвалы, которые щедро высказывал Салим. Но когда блюда были убраны и на стол подали виноград, мускусные дыни и миндаль в серебряных обертках, Гияз-бек проговорил:
– Светлейший, позволь попросить тебя об одном одолжении. Могу я представить тебе свою жену?
– Разумеется, – ответил Салим, понимая всю значимость такого шага. Обычно женщины могли показываться только мужчинам, с которыми связаны узами родства. Салиму было интересно, присутствуют ли сейчас жена и дочь Гияз-бека за резной деревянной перегородкой, которую он заметил высоко на противоположной стене.
