— Приведите коня и пленницу, — приказал Ахмал сопровождающим их стражникам. Те побежали исполнять приказ. — Они давно хотят коня, — пояснил вождь, — что ж, будет им конь.
Рум хотел спросить, кто такие они, но счел за лучшее не задавать лишних вопросов. Он видел, сколько чаш с вином опустошил Ахмал, и, если б тому вздумалось подарить коня этим двум рабам, Рума это не удивило бы.
В пещере раздался цокот копыт, и стражники ввели в зал молодого коня. Светловолосая девушка шла рядом, ее руки были по-прежнему связаны.
— А гусли? — крикнул Ахмал и громко рассмеялся. — Пусть пляшут там!
Один из стражников перекинул через плечо девушки ремень, на котором висели гусли. Затем ее посадили верхом на жеребца и вывели на середину зала.
— Не знаю, что ты решил со мной сделать, толстый вождь, — с презрением промолвила пленница, — но князь Владигор отомстит за меня. Отныне каждый твой день будет отравлен ожиданием смерти! Запомни мои слова, толстяк. И ты, горбоносый убийца! — Взгляд ее обжег Рума такой ненавистью, что у него, никогда никого и ничего не боявшегося, холодок прошел по спине.
— Замолчи! — закричал разгневанный Ахмал. — Все твои слова под этим небом кончились. Отныне вместо звезд ты будешь видеть камни! А вы что стоите, болваны? Тоже захотели к грунам?
Последние слова обращены были к стражникам, которые поспешно разбежались в разные стороны, прижимаясь к стенам. Ахмал также отступил назад, потянув советника за собой, и налег на металлический рычаг, который Рум поначалу принял за прислоненный к стене обломок копья.
Пол в середине зала резко ушел вниз, превратившись в расширяющуюся квадратную воронку. Девушка застонала в ужасе. Копыта жеребца заскользили по каменным плитам, он сел на круп и съехал со своей всадницей в черную дыру.
Рум, потрясенный увиденным, ждал звука падения двух живых тел, по которому можно было бы определить приблизительную глубину пропасти. И не дождался. Вместо него наружу вырвался ликующий визг множества голосов, и принадлежали они явно не людскому племени.
Ахмал вновь нажал на рычаг, и скрытый механизм вернул центральные плиты каменного пола в первоначальное положение. Вождь махнул стражникам, и те, пятясь и кланяясь, удалились в пещеру.
— Нам больше не нужны соглядатаи, — произнес Ахмал, и в его глазах Рум с удивлением заметил алчный блеск, невиданный им прежде.
Ахмал подвел его к колодцу. Обнаженные по пояс рабы, лежавшие ниц перед своим повелителем, поднялись на ноги и с трудом сдвинули в сторону круглую крышку, сколоченную из сосновых досок. И вновь до ушей Рума донесся гомон многочисленных голосов, который вскоре превратился в более-менее слаженный хор, требующий: «Кру ю друкт унг? Кру ю друкт унг?»[2]
Ахмал кивнул, и рабы начали спускать в колодец охваченную цепями винную бочку. Голоса стихли. Прошло порядочно времени, пока снизу не дернули за цепь. Невольники вновь принялись за работу, цепь медленно наматывалась на бревенчатый ворот. Ахмал следил за ней, притоптывая от нетерпения и то и дело облизывая толстые губы. Наконец из колодца показался средних размеров ларь, перевязанный крест-накрест кожаным ремнем и подвешенный на крюке. Вождь схватил его обеими руками, отвел от колодезной бездны, и ларь, глухо брякнув, опустился на каменный пол.
Пока рабы закрывали колодец крышкой, Ахмал велел Руму оттащить ларь в сторону. Тот оказался на удивление тяжелым.
— Теперь открывай, — сказал вождь. — Нет, постой! Я сам.
Он с трудом наклонился и принялся развязывать ременные узлы, руки его дрожали. Узлы были тугими. Ахмал не вытерпел, выхватил из-за пояса кинжал и перерезал ремни. Затем еще раз облизал пересохшие губы и откинул крышку.
Ларь доверху был наполнен белыми тускло-прозрачными камешками. Рум, также пришедший в возбуждение, догадался, что это необработанные алмазы. Он подавил в себе мучительное желание протянуть руку и схватить пригоршню этих невзрачных камней, которые, владей он ими, сделали бы его одним из богатейших людей. Он с завистью смотрел, как Ахмал погрузил в содержимое ларя свои толстые пальцы и переворошил камни. Здесь оказались не только алмазы. Рум заметил и алые глаза рубинов, и зеленые осколки малахита, и другое драгоценное разноцветье. Некоторые камни он видел впервые. Как выяснилось, ими была заполнена лишь треть ларя. Остальные две трети занимали массивные слитки чистого серебра.
