Он знал, о чём она спрашивала: боль или удовольствие.
— По-моему, но я уверен, что мы можем договориться, если ты хорошо попросишь.
— Мари, это… — Вмешался Томас.
Всё её тело напряглось, а подбородок дёрнулся в сторону, когда она пронзила чужого жестоким взглядом.
— Заткнись, Томас. Ты уже один раз вывел меня из себя. Хочешь повторить?
Тишина.
Джексон ухватился за шанс более внимательно изучить женщину. В профиль, на её подбородке был заметен упрямый выступ, и он заметил, что ухо её было усыпано многочисленными бриллиантами.
Волосы у неё были идеально прямыми и доходили до плеч, и ему хотелось иметь достаточно сил, чтобы протянуть руку и пропустить эти светлые бархатные пряди сквозь свои пальцы.
Хотелось, чтобы он был достаточно везуч и эти пряди рассыпались по его бёдрам, пока она отсасывала у него. «Как будто ты в состоянии с этим справиться, идиот».
— Ты опять ускользаешь от меня. — Обернувшись к нему снова, Мари аккуратно провела пальцами по его щекам, стараясь не прикасаться к синякам. — Потеря крови влияет на твою сосредоточенность, милый?
— Извини. Что?
Она тепло усмехнулась.
— Извинения, после всего что с тобой сделали. Как удивительно. — Вновь рассмеялась. — Ты хотел дать мне подсказку. О Шонах, их вирусе и женщинах, которых они заразили.
Когда в ответ он сжал губы, её тепло испарилось.
Тик. «Боже! Только не часы. Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь».
— Ты выглядишь так, как будто испытываешь сильную боль, Джексон. — Теперь её голос был полностью деловым. — Расскажи то, что мне нужно и боль прекратится. Твои муки закончатся. Даю слово.
Как и каждый раз, когда его спрашивали, сработали пятнадцать лет практических заданий и год обучения. «Всегда всё отрицай: из-за одной крохотной детали всё может провалиться».
— Понятия не имею, о чём ты говоришь.
Так.
Тяжёлая пауза.
— Интересно, вспомнишь ли ты, если я отрежу одно из твоих яичек и заставлю тебя смотреть, как Томас его съедает? — несмотря на жестокость вопроса, она задала его с ангельской нежностью. Одна из её бровей изогнулась, пока она ждала его ответа.
— Ой. — «Сколько раз она уже проделывала эту операцию?» — Нет, боюсь, это не восстановит мою память. Как её можно восстановить? Я ведь ничего не знаю. — Тик.
— Разве плохо, что я надеялась на твою открытость? — она не стала дожидаться ответа. — Томас, будь добр, подай мне Дамокл.
— Ммм, отличный выбор. — Весело произнёс чужой. Несколько секунд спустя раздался свист металла о синтетическую кожу, и ухмыляющийся Томас затопал в сторону Мари.
Теперь Джексон приподнял бровь. Или скорее попытался. Большинство его лицевых мышц онемели. Он надеялся, что выглядел заинтересованным, а не испуганным.
— Дамокл? Ты даешь имя своему оружию?
— А ты разве нет? — удивлённо спросила она, схватив меч за рукоятку так, что он мог видеть, как острая изогнутая сталь освещается единственной лампочкой, висящей под потолком.
Ну, по крайней мере, меч, от которого доносился металлический аромат, не был ржавым.
— Нет, — ответил он. — Никогда этого не делал.
— Досадно, ведь оружие может быть твоим лучшим другом.
— Или худшим врагом.
Она постучала по его носу пальцем свободной руки, той, которая была неприкрытой. Тёплой.
— Если бы ты был вооружен, когда тебя похитили, то, возможно, смог бы спастись. Так что лучшим другом.
От терпеливого осуждения в её голосе, он рассмеялся.
— Поверь мне, этот урок я уже выучил.
— К сожалению, ты слишком поздно это сделал.
Тик-так. Тик-так. По какой-то причине все эмоции оставили его. Сейчас он должен бояться больше, чем когда-либо боялся. Он должен дрожать, мочиться в штаны, должен хоть что-то делать. Однако единственной эмоцией, которую он испытывал, было необычное чувство облегчения.
Избиения наконец-то прекратятся. Изнасилования не будет. И, возможно, в загробной жизни он встретит ангела, который будет выглядеть так же, как Мари. Только, конечно, без склонности к убийству.
«Когда ты успел стать такой девчонкой? Борись с этим! Борись с ней».
— Я даю тебе последний шанс рассказать мне то, что я хочу знать, — сказала она, прижимая холодное лезвие к его шее.
