- Это Россини, - произнесла Адель, прислушиваясь к веселой мелодии. Потом обернулась к Эдуарду: - Не правда ли?
- Вы ходите в оперу?
- Нет, мама не любит там бывать. Но я учусь музыке, и мой учитель давал мне партитуру.
- Ваш учитель молод? - прервал ее Эдуард.
- Нет, не очень… Но он мне нравится. Он добр.
Граф поневоле поймал себя на мысли, что ревнует. Легко-легко и, конечно же, беспричинно. Просто было почему-то досадно слышать, что ей кто-то нравится - будь то даже не очень молодой учитель музыки.
Она внимательно смотрела на него. Он взял ее за руку:
- Дорогая Адель, я, кажется, начинаю жадничать.
- Жадничать? Чем же?
- Вами, мадемуазель. Вами.
Она засмеялась, счастливая оттого, что слышит это. Ее переполняли впечатления. Сначала этот паровоз, пыхтящий жаром, с вырывающимися клубами пара, словно видение из самого ада. Она не испугалась, конечно, но посмотреть на такое стоило. Потом они пешком шли к Сене. Было одиннадцать утра - час завтрака. Словно угадывая ее мысли, граф спросил:
- Что, если мы подкрепимся немного перед прогулкой?
Она всплеснула руками:
- Ах, я действительно страшно голодна!
- Правда? И чего же вы хотите?
- Земляники со сливками! Кофе! Пирожных! И еще чего-нибудь, что только у них есть вкусного.
Слегка коснувшись рукой ее талии, Эдуард повел ее в «Приют рыбака». Честно говоря, он был рад увести Адель от толпы - уж слишком на нее таращились. Одета она была, правда, очень просто, как раз для загородной прогулки - легкое платье из белого муслина, полупрозрачное, открытое, светлая шляпка из рисовой соломки с маками - но одежда для Адель и не имела особого значения. Она принадлежала к тому типу женщин, которые, пройдя по улице, заставляют мужчин с первого взгляда замирать от желания. Она была гибкая, стройная, сквозь легкое платье призывно просвечивала, угадывалась упругая золотистость ее плоти. Роскошные тяжелые косы, уложенные на затылке, тоже отливали золотом. Юноши смотрели на нее, будто целовали и раздевали взглядами, и Эдуард почувствовал, как досада и ревность снова кольнули его в самое сердце.
Он заказал все, что хотела Адель, а вдобавок шербет и вино. Слуга наполнил холодным белым вином их стаканы, потом принес мороженое с черной смородиной и ликером. Адель с охотой ела, но вино вызвало у нее сомнения. Она, конечно, пробовала его, но не с утра и не так много. Не целый бокал… С другой стороны, неужели ей стоит вести себя как ребенок? Решившись, она отпила немного - вино оказалось лучше, чем она ожидала. Оно было тем более приятно, что освежало и дарило прохладу - почти ледяное в такой жаркий день.
Эдуард совсем не пил, опасаясь под влиянием вина окончательно потерять голову. Он и так был достаточно опьянен от одного присутствия Адель - ее улыбки, блеска жемчужных зубов, того, как она поправляла волосы, как колыхались ее юбки.
Открытое платье позволяло взгляду проникать за корсаж и давало пищу воображению. Он на мгновение закрыл глаза: с десяток самых соблазнительных видений пронесся перед ним. Со времен юности Эдуард ни о ком так не грезил. Тряхнув головой, он попытался взять себя в руки.
- Нравится вам здесь? - спросил он.
- О, здесь чудесно. - Она оглянулась. - Но, правда, не совсем так, как я надеялась.
- А на что вы надеялись?
- Я хотела, чтобы здесь было меньше людей, вот как.
Сама того не зная, она высказала то, о чем думал и он, и этим ответом разрешила все его сомнения. Он полагал, что был достаточно терпелив, теперь ему хотелось большего, чем эти невинные прогулки и мимолетные поцелуи. У него была небольшая квартира на улице Эльдер, нанятая им нарочно для интимных свиданий - ведь приводить женщин в дом своей матери он не мог. Эдуард был уверен, что ему удастся убедить Адель прийти туда на следующей неделе.
Он мечтал об этом будущем свидании не переставая. Разве не упоительно будет не только представлять, какая Адель под платьем, но и увидеть это воочию? Он хотел обладать ею, и хотел этого безумно, хотел познать ее всю, до малейшего кусочка плоти, хотел узнать, какая она там, внутри - ведь все женщины разные, стыдлива она или бесстыдна, горяча или холодна. Он снова заставил себя думать о другом, чтобы сохранить самоконтроль.
