Русский князь Демидов… Она не впервые слышала это имя. Она даже знала этого человека - тогда, во Флоренции, он каждый день бывал у них, важный, седой, высокий. Мама проводила с ним очень много времени. С Адель он почти не разговаривал. Вообще не уделял ей никакого внимания. Изредка она встречалась с его сыном Анатолем, но ей он тоже не нравился - самоуверенный, наглый, надменный.
Да неужели такое возможно? Демидов - ее отец? А что же тогда мама - его любовница? Ведь ее мужем был граф д’Эрио. Закусив губу, Адель подняла голову. Ей хотелось, чтобы Эдуард вернулся, и хотелось успокоиться к его приходу. Вопросов все равно так много, что за один раз всего не понять. Она поговорит с матерью… А сейчас надо прийти в себя. Хотя, честно говоря, день казался ей тусклым от слез, стоявших в ее глазах. Оскорбленная до глубины души, она уже не чувствовала себя счастливой, и веселиться ей больше не хотелось.
Госпожа д’Альбон, дама уже престарелая, чересчур худая, рыжая и жеманная, опустила лорнет, только когда Эдуард подъехал к ней. Опасения его подтвердились: она стала говорить как раз то, что он ожидал.
- Эдуард, дитя мое, я знаю вас с пеленок. Я вовсе не беру на себя ответственность поучать вас, но, Боже мой, вы переходите все границы…
- Что вы имеете в виду? - холодно спросил он.
- Эта ваша спутница… - Мадам д’Альбон снова подняла свой лорнет. - Я не ханжа. Я знаю, что это такое - быть молодым. И знаю то, что вы любите похождения. Простите, но дружба с Антуанеттой позволяет мне говорить это.
- Я слушаю вас, мадам.
- Надеюсь, со всем вниманием… Я не исключаю в вас, Эдуард, некоторого уважения приличиям, но уж слишком глубоко это уважение погребено. Появляться на людях с такими особами - это ни на что не похоже.
- Эта особа, - проговорил он, внезапно раздражаясь, - намного чище, чем вы себе представляете, и нас пока ничто не связывает.
- Возможно… - Она говорила певуче, музыкально, вполне благожелательно. - Но это даже к лучшему. Ты знаешь, где место подобным заблудшим созданиям, - зачем же объявлять всему миру, что ты ее содержишь?
Эдуард сделал шаг к коляске:
- Я выслушал вас, мадам, со всем почтением. А теперь не смею вас больше задерживать.
Он впервые почувствовал, что, пожалуй, ненавидит госпожу де д’Альбон. Она мучила его в детстве своими нотациями, она и сейчас, похоже, думает, что имеет право наставлять его. Эдуард вскочил в седло, яростно стегнул лошадь. Черт побери, а где же Адель?
Он нашел ее в кафе. Расстроенная, раскрасневшаяся, она сжимала в руках стакан лимонада. В глазах у нее стояли слезы. Увидев его, она подняла голову и, казалось, всем существом потянулась к нему, словно искала защиты.
- Адель, что случилось? Почему вы бежали? - Он мягко взял ее руки в свои. - Я слишком долго отсутствовал?
Она хотела промолчать, только тяжело глотнула. Эдуард ласково, почти с нежностью улыбнулся:
- Так что же, это мое отсутствие так оскорбило вас?
- Нет, не вы… пожалуй, не стоит об этом говорить.
Она сказала это решительно, уже хорошо понимая, что вряд ли Эдуард может быть ее защитником. Он внимательно заглянул ей в глаза, впервые заметив, что брови ее чуть нахмурены. Несомненно, Адель отчего-то больно.
- Душа моя, если кто-то посмел…
Она вскинула голову:
- Нет. Все хорошо, говорю же вам! А если кто-то и посмел, то я должна во всем сама разобраться.
Он все понял по этому ответу, по ее чуть дрогнувшему голосу. Этого следовало ожидать. Кто-то там, на площади Звезды, посмел намекнуть ей о том, о чем она не подозревает. Или она просто услышала чужой разговор… Не следовало оставлять ее одну. Он сжал ее руку сильнее, поднес к губам, - ему нравилась эта белая нежная кожа, прохладная, свежая, эти перламутровые ногти. У нее рука королевы. Подумав об этом, Эдуард вдруг очень ясно ощутил, что ему жаль ее.
Да, жаль. Честное слово, он не знал, как поступить. В своих первоначальных планах он усматривал даже какую-то жестокость. Надо оставить ее в покое - так, вероятно, будет честнее всего. Но, Боже мой, как его тянуло к этой девушке - чистой, открытой, наивной. Как ему хотелось именно этой чистоты. В том, что она чиста, он уже не сомневался. И какое это было возбуждающее сочетание - чистота и чувственность ее облика, неведение и столь откровенная теплота ее плоти. Да нет, он не может от нее отказаться. Что угодно, только не это. Им хорошо сейчас, она рада, а чего иного в этом мире еще можно желать?