- Князь очень мил, не правда ли, мадемуазель? - весело спросила Жюдит, распаковывая чемоданы.
- Да, он довольно любезен.
- И как обходителен! С таким старичком вы не будете знать хлопот.
Жюдит была чрезвычайно довольна своей жизнью с тех пор, как поступила на службу к Адель. При ней она могла жить богаче, чем где бы то ни было, потому что Адель проявляла щедрость, так, что Жюдит даже надеялась со временем скопить небольшой капитал.
Она не завидовала Адель, нисколько не жаждала собственного успеха, она лишь инстинктивно чувствовала, что Адель может поднять в гору и ее саму, и потому старалась крепко за нее держаться. К тому же, Адель всегда была добра, весела и очень дружелюбна с Жюдит, порой они чувствовали себя чуть ли не подругами.
- Я кое-что здесь изменю, - вполголоса проговорила Адель. - Здесь нужен зимний сад и оранжерея, много цветов… так, чтобы сам воздух благоухал. Обожаю это. Так будет гораздо свежее.
Она была уверена, что князь согласится на любые изменения - надо только не нарушать его собственного покоя. Тюфякин был несказанно обрадован самим ее приездом. И присутствие Дезире он принял легко, не высказав никаких возражений. Адель, впрочем, обещала, что ребенок нечасто будет попадаться ему на глаза - в столь большом доме это было нетрудно.
- Я приготовлю вам зеленое платье для ужина, - сказала Жюдит. - Оно так идет к вашим глазам, вы в нем просто прелесть.
- Конечно, Жюдит. Я вполне полагаюсь на тебя.
Адель, отдохнув с дороги, встретилась с князем за полчаса до ужина, намереваясь с его помощью ознакомиться с домом. Тюфякин слегка удивил ее своим видом - если прежде он был облачен в халаты и фески, то сейчас явился одетым в легкий светлый сюртук тончайшего сукна, молочно-белый жилет, светлые брюки и туфли. Грудь его была украшена Бог знает какими орденами, щегольский галстук венчала бриллиантовая запонка. Двигался князь весьма живо, вся его фигура и осанка теперь выглядели куда более прямо и браво, из чего Адель заподозрила, что Тюфякин затянулся в корсет. Седые волосы были выкрашены, лицо чисто выбрито. Он явно хотел казаться моложе. Не скрывая удивления, она сказала ему несколько комплиментов, которые он воспринял серьезно и обрадовался, как ребенок.
- Вам хватает денег? - осведомился он за ужином.
- Пока да, вполне.
- Обращайтесь ко мне. Я хочу, чтобы вы ни в чем не знали отказа.
Адель спросила:
- Вам не повредит, если я всюду поставлю цветы?
- Нет. Это, пожалуй, нет. Главное, чтобы не было пыли. - Сразу переходя на другое, он обрадованно произнес: - Послушайте, Адель, завтра непременно нужно посетить конюшни. Я приготовил лошадь вам в подарок, она привезена из России, настоящий ахалтекинец[27]!
Золотисто-рыжий, чудесный жеребец… Уверен, ни у кого в Париже нет такого.
Вопреки ожиданиям, Адель вовсе не было скучно с князем. Он был оживлен, весел и очень разговорчив, он развеселил Адель анекдотами и заинтересовал рассказами о своей молодости. Говорил он темпераментно, увлеченно, жестикулировал, так и сыпал именами русских вельмож. Именно из его слов Адель неожиданно поняла, что старый Николя Демидов, ее отец или псевдоотец, оказывается, вот уже шесть лет как умер.
После ужина, невольно желая сделать Тюфякину приятное, она впервые за много месяцев села за рояль и пропела «О чем мечтают молодые девушки» на слова Мюссе. Пламя свечей отражалось на сияющей поверхности инструмента и золотило белоснежные лепестки камелий, свешивающихся из вазы. Князь стоял рядом и слушал Адель, притопывая ногой в такт и подпевая в особо веселых местах. Когда она кончила, оба рассмеялись; Тюфякин с восхищением сказал:
- У вас, несомненно, есть способности, Адель! Вы учились пению?
- Только музыке, и то немного. Вам понравилось?
- Вам надо учиться! - произнес он с жаром. - У вас небольшое, но очень милое сопрано, а при вашем очаровании это сделает вас просто звездой! Не думайте, милочка, что это лесть. Если только вы готовы учиться…
- Я готова, но как?
- Я найму учителя, он будет приезжать сюда, в Компьен. Совсем немного времени, и вы сделаете успехи.
Адель была согласна. Она подозревала, что Тюфякин прав, голос придаст новые грани ее очарованию, а в этом вопросе ничто не может быть лишним. Она была даже признательна старику за то, что он готов был принять участие в ее развитии - никто доселе о том не заботился.
