- В городе нашем скрипачей нету, понимаете ли. А сам я рубал белых в нашей округе шашкой на скаку, а теперь вот на заслуженной пенсии. Но поскольку война, вышел по призыву, на культурный фронт...
Директор оторвал от газеты квадратик бумаги и стал скручивать цигарку из махорки, потом ловко высек огонь, ударив кусочком металла о кремень, и прикурил от тлеющей веревки.
Мать закашлялась от дыма. Словами, ею произносимыми, руководил на расстоянии отец, которого в это время уже забрали в ополчение, и мать не отступала, не могла отступить.
- У меня муж на фронте. Он велел учить сына музыке. А вы не хотите помочь!
- Сейчас фронт везде,- строго сказал Чупеев, поняв ее слова как упрек.- Однако же и я поставлен для охраны культурных завоеваний, а не просто так... И потом, матушка, я плохо слышу.
Не сдавалась мать:
- Раз вы единственный в этом городе, кто состоит при музыке, помогите! Мальчик - вундеркинд, понимаете?
- Вун дер... чего?
- Ну, талант. Что же нам делать? Скоро все кончится, мы вернемся домой, и снова будет музыкальная школа. А пока... Я ведь не бесплатно!
- Война идет, голубушка,- оправдывался старик.- Деньги роли не играют. А мальчика, конечно, жалко. Да... Что же делать? Ладно. Пускай приходит.
Мать прибежала домой радостная.
- Сынок, я все-таки нашла тебе учителя музыки. Нашла! Только играй ему громче, он немножечко глухой.
Ближе к вечеру Олег взял скрипку и отправился в музей за плотиной, к старичку. Музей был уже закрыт, Олег постучал в дверь.
- А ну, покажь скрипку!- попросил Чупеев, впустив Олега.
Маэстро огляделся. Внутри была полутьма, на стенах портреты в старинных рамах, на столах под стеклом разложены ноты. Старик с любопытством повертел скрипку в руках, окурив ее махоркой так, что из отверстий долго потом выходил дым. Не беря в руки смычка, директор попробовал струны большим пальцем, вернул скрипку и велел:
- Ладно. Не боги горшки обжигают. Настраивай, деточка!
И уселся в кресло, в котором девяносто пять лет назад восседал отец великого композитора, когда сам тот классик был в возрасте Олега и учился играть.
- Ля,- попросил Немец-младший.
- Чего?- не расслышал учитель музыки.
- Нажмите, пожалуйста, ля.
Старик послушно подошел к роялю, стоявшему в углу комнаты, вытер ладонью пыль с крышки и обтер ладонь о собственный зад. Он поднял крышку и одним пальцем проиграл гамму, от до до до,- единственное, что директор умел.
Олег уловил ля, быстро настроил скрипку, стоял, ждал.
- Ну-с, валяй,- старик выпустил клуб дыма.- Чего можешь воспроизвести?
Олег знал несколько пьес, которые умел играть по нотам. Ноты в суете отъезда взять забыли,- до них ли было, когда эвакуировались? От дыма Олег закашлялся, но поднял скрипку к подбородку.
- Упражнения могу для каждой струны и для всех... Еще могу этюды...
- А из готовых, однако же, произведений?
- Могу Бетховена "Сурок".
- "Сурок"? Что же? Давай твоего "Сурка".
Старик подошел сбоку, наклонил ухо поближе к скрипке и начал скручивать новую цигарку. Бетховенский "Сурок" Олегу нравился. Он напевал его, даже когда не играл.
По разным странам я бродил,
И мой сурок со мною...
Сурка было жалко. Бездомный, забитый и голодный, бродил он с хозяином в поисках куска хлеба. "Сурок", между прочим, сохранился в памяти Олега на всю жизнь, и сыну своему четверть века спустя Олег это напевал.
Немец-младший сыграл "Сурка" два раза подряд, начал третий раз и оборвал. Опустив скрипку, он стоял молча, только кашлял, глотая махорочный дым.
- Молодец!- похвалил Чупеев.- А песню "Священная война" знаешь?
- Знаю. Только сыграть не могу.
- Тогда спой. Только громче, а то я не слышу.
- Вставай, стр-р-рана огр-р-ромная,- запел Олег,- вставай на смер-р-ртный бой!
- Однако же и поешь ты тоже неплохо!- воскликнул старичок.- Вот и выучи к следующему разу, чтобы играть на скрипке "Священную войну". Еще хорошо бы "Интернационал". А то Сурок, Сурок... Сейчас война, драться надо!.. На сегодня хватит. Как разучишь, приходи. Мы с тобой вместе и споем!
Вообще-то Олег думал, что "Сурок" - тоже военная песня. Он уже повидал бездомных и голодных на вокзалах. Но спорить Немец не стал. Он застегнул серебристый чехол. Старичок попрощался с ним за руку, как со взрослым, и подтолкнул к двери.