— Если ты поранилась, покажи мне. Уж верно, я смогу тебя вылечить.
Девочка всхлипнула и ответила сквозь рыдания:
— Я и вправду ужасно ранена.
— Но куда? — спросил Джо.
— В самое сердце, — ответила девочка.
— Плохо дело, — покачал головой Джо. — А как это тебя угораздило?
— Я потеряла свою киску, — ответила девочка и зарыдала еще горьше.
— Я дам тебе другую киску взамен, — пообещал Джо.
— Нет, мне нужна только моя кисонька.
— Но это такая хорошенькая киска. Я подобрал ее вчера вечером в лесу, — попробовал уговорить ее Джо. — Во всем свете второй такой не сыщешь, а глаза у нее, точно мед.
И он вынул котенка из-за пазухи.
— Это моя кисонька! — закричала девочка, тотчас перестав плакать, выхватила из рук Джо комочек золотистого пуха и принялась без устали целовать котенка. Потом она выбежала на середину зала, дернула за золотую цепочку и позвонила в золотой колокол. Тронный зал тут же наполнился толпой народа. Все, начиная от самого чумазого поваренка до его величества короля кинулись узнать, в чем дело — ведь этот колокол звонил только в самых важных случаях.
Принцесса, ибо девочка была не кем иным, как самой Принцессой, вскочила с ногами на трон и подняла котенка над головой.
— Этот юноша нашел мою Сластеночку! — закричала она.
Тут поднялась настоящая буря радости. Потрясающая новость, точно пожар, мгновенно переметнулась из тронного зала во двор, а со двора — на улицы. Через пять минут горожане уже вернулись к своим повседневным занятиям, городские ворота распахнулись, а Король спросил у Джо Джолли, чего он хочет в награду.
Охотнее всего Джо попросил бы подарить ему Принцессу, ведь она так замечательно подходила к его Вислоухому Щенку — ее лимонные кудряшки были одного цвета с его ушами, а карие глазки смотрели так ласково и умильно, как смотрят одни только спаниэли. Но об этом он попросить, разумеется, не мог, вот и ответил:
— Мне бы хотелось получить работу Королевского Лесоруба, покуда нынешний Королевский Лесоруб не поправится.
— Ну уж на твоем-то веку этого точно не случится, — отозвался Король.
Слова его поставили Джо в тупик, но юноша был слишком почтителен, чтобы попросить разъяснить их смысл, да и потом, рассуждал он, короли имеют полное право говорить так, как им вздумается, хоть бы и загадками.
— Дай-ка мне топор, — приказал Король, — кстати, сдается мне, это мой королевский топор; преклони колени и нагни голову.
Джо в глубине души надеялся, что Король не станет рубить ему голову, пусть даже у него и есть на то какие-то причины; но все же послушно опустился на колени и почувствовал между лопаток осторожное прикосновение лезвия топора.
— Встань, Королевский Лесоруб! — провозгласил Король. — Раз в месяц приходи к сторожке Лесничего за указаниями, а в первую очередь позаботься-ка о том, чтобы каждый день приносить наилучшие дрова для опочивальни Принцессы.
Ни один приказ не мог прийтись Джо больше по душе. Он дернул себя за вихор и улыбнулся Принцессе, но та уже отвернулась, уткнувшись носом в пушок своей киски и нашептывая ей на ухо всяческие нежности. Поэтому он снова потянул себя за вихор и поклонился Королю, повернулся и вернулся обратно в хижину той же дорогой, какой пришел.
— Ну как? — спросил старик.
— Ей-ей, замечательно, — отозвался Джо. — Котенок оказался принцессиным котенком, поэтому Король сделал меня Королевским Лесорубом, пока ты снова не встанешь на ноги.
— Он так и сказал? — поинтересовался старик с какой-то странной улыбкой.
— Во всяком случае, насколько я понял, — сказал Джо.
— Ну значит, так тому и быть, — заключил старик. — И коли уж мы теперь будем жить вместе, то зови меня Папашей — когда-то у меня был сын, славный мальчуган, и ради него я теперь люблю это слово.
Но выздоровление Папаши затянулось на куда более долгий срок, чем рассчитывал Джо. Проходили месяц за месяцем, а его сломанная рука так и не срасталась, хуже того — после несчастного случая здоровье его так пошатнулось, что он совсем не вставал с кровати. Джо постепенно привык каждый вечер располагаться на ковре перед очагом, уже не думая о том, что скоро это будет в последний раз; новая работа стала старой и привычной, и день сменялся днем, пока наконец не пробежал целый год. Вислоухий Щенок вырос в рослого пса, такого же красивого, как и его матушка, но Джо продолжал мысленно звать его Щенком — хотя бы для того, чтобы как-то отличать от матери. Она целыми днями полеживала в тепле перед камельком или на солнышке на крыльце — но Вислоухий Щенок день-деньской бегал за Джо, куда бы тот ни пошел, и вместе им было весело и радостно. Со дня своего назначения на работу Джо все время торчал в лесу, не подходя к городу ближе, чем к сторожке Лесничего на лесной опушке. Ранним утром первого числа каждого месяца он приходил туда и чаще всего заставал Лесничего за болтовней с пригожей фрейлиной из дворца. Ее звали Бетти, и она, похоже, очень любила прогуляться с утра по росе прежде, чем взяться за насущные дела.
