В церкви собралось весьма избранное общество. И старушка герцогиня, и госпожа Бернштейн с леди Марией, и мистер Вулф, который сидел рядом с мисс Лоутер и пел с ней по одному псалтырю, и мистер Ричардсон со своими дамами. Среди последних была мисс Фильдинг, сообщил дочерям полковник Ламберт, когда они вернулись из церкви.
— Сестра Гарри Фильдинга. Ах, девочки, что за приятный собеседник это был! А его книги стоят десятка ваших сладеньких "Памел" и "Кларисс", миссис Ламберт! Но какой женщине нравится настоящий юмор? Мистер Джонсон сидел среди приютских детей. Вы заметили, как он повернулся к алтарю, когда читали "Верую", и столкнул со скамейки двух-трех перепуганных мальчуганов в кожаных штанишках? А священник нашего Гарри сказал отменную проповедь! Проповедь о злословии. Он задел за живое кое-кого из сидевших там старых сплетниц. А почему мистера Уорингтона не было в церкви? Очень жаль, что он не пришел.
— А я даже не заметила, был он там или нет! — объявила мисс Этти, вздернув головку.
Но неизменно правдивая Тео сказала:
— Нет, я думала о нем и огорчилась, что его там не было; и ты тоже думала о нем, Этти.
— Ничего подобного, мисс, — стояла на своем Этти.
— Но ведь ты шепнула мне, что проповедь читает священник Гарри.
— Думать о священнике мистера Уорингтона не значит думать о мистере Уорингтоне. Проповедь была действительно прекрасная, но дети фальшивили самым ужасным образом. О, вон леди Мария в окне напротив нюхает розы, а это идет мистер Вулф, узнаю его военный топот. Правой-левой, правой-левой! Здравствуйте, полковник Вулф!
— Почему у тебя такой мрачный вид, Джеймс? — спросил полковник Ламберт с обычным добродушием. — Твоя красавица побранила тебя за что-нибудь, или проповедь разбудила твою совесть? Священника зовут мистер Сэмпсон, ведь так? Прекраснейший проповедник, клянусь честью!
— Проповедует он одни добродетели, а практикует другие! — ответил мистер Вулф, пожав плечами.
— Когда проповедь кончилась, мне показалось, что и десяти минут не прошло — госпожа Ламберт даже ни разу не вздремнула, верно, Молли?
— А вы видели, когда этот молодчик явился в церковь? — с негодованием спросил полковник Вулф. — Он вошел в открытую дверь ризницы в самую последнюю минуту, когда уже допели псалом.
— Возможно, он служил дома у какого-нибудь больного — здесь ведь много больных, — возразила миссис Ламберт.
— Служил! Ах, моя добрая миссис Ламберт! Вы знаете, где я его нашел? Я отправился на поиски вашего молодого шалопая, виргинца.
— У него, по-моему, есть имя, и очень красивое, — воскликнула Этти. — И зовут его вовсе не Шалопай, а Генри Эсмонд-Уорингтон, эсквайр.
— Мисс Эстер, сегодня утром без четверти одиннадцать, когда звонили все колокола, я застал этого проповедника в полном облачении и Генри Эсмонда-Уорингтона, эсквайра, в спальне этого последнего, где они разбирали партию в пикет, которую сыграли накануне вечером!
— Ну и что же! Многие достойные люди играют в карты по воскресеньям. Король играет в карты по воскресеньям.
— Тсс, милочка!
— Нет, играет, я знаю, — объявила Этти. — С этой накрашенной особой, которую мы видели вчера, с этой графиней, как бишь ее?
— Мне кажется, дорогая мисс Эстер, что священнику в подобный день приличнее держать в руках божьи книги, а не дьявольские, — и я взял на себя смелость сказать это вашему проповеднику. (Да, непростительную смелость! объявили глаза мисс Этти.) И я сказал нашему молодому другу, что ему следовало бы не нежиться дома в халате, а спешить в церковь.
— Неужто, полковник Вулф, вам хотелось, чтобы Гарри пошел в церковь в халате и ночном колпаке? Хорошенькое это было бы зрелище, ничего не скажешь! — яростно воскликнула Этти.
— А вот мне хотелось бы, чтобы язычок моей девочки дал бы себе отдых, заметил папенька, поглаживая дочку по раскрасневшейся щеке.
— Молчать, когда нападают на друга и никто за него не вступается? Да, никто!
Тут две губки плотно сомкнулись, тоненькая фигурка задрожала, и, метнув в полковника Вулфа прощальный негодующий взгляд, девочка выбежала из комнаты — как раз вовремя, чтобы, закрыв дверь, разрыдаться на лестнице.
