После того как молодая женщина из агентства и ее друг ушли, она тоже покинула дом. Села в машину, долго ехала, потом купила в кафе карточку для мобильника, взяла сигареты «Lucky». И снова тронулась в путь. Добравшись до южной окраины Медона, свернула на шоссе, ведущее к Севру. Ветер почти стих. Воздух Парижа был, как всегда, насыщен свойственными только ему миазмами гнили, копченостей, мазута и прочей гадости. Она заметила на обочине, в траве, схваченной цементом, совсем белый пень и села на него.
Дерево спилили, видимо, недавно, и от пня еще слегка веяло запахом глубинной, невидимой глазу земли. Вечерело.
К пяти часам стало уже совсем темно. Она долго сидела у реки, глядя, как вода бьется о берег. Душевная боль прочно угнездилась в ней, стала привычным состоянием.
Сидя на обрубке ствола, она пыталась размышлять хладнокровно.
Внезапно налетевший дождь и порывы ветра согнали ее с места.
Но как раз в тот момент, когда она, отступая под напором теплого ливня, со всех ног бежала к машине, ее вдруг осенило; нашлось решение вопросов, которыми она беспомощно терзалась все это время.
И пока она сидела за рулем в надежном укрытии машины, оглушенная грохотом дождя, звонко барабанившего по крыше, в осаде темноты и водяных струй, пока ехала вдоль Сены, мимо мостика Авр, освещенного фонарями, на нее постепенно нисходил покой.
Не подлинный покой, но успокоение – глубокое, безграничное, тоскливое и – придающее силу.
По крайней мере, это было радикальное решение проблемы.
Самое простое и при этом самое удачное.
Она тотчас же, не выходя из машины, позвонила по мобильнику в агентство недвижимости. И назначила встречу на завтра, ближе к полудню.
* * *
– Знаете, в начале января мало кто покупает жилье.
– А можно продать дом вместе с обстановкой?
– Если хотите, но это довольно сложно. Вам выгоднее продавать их по отдельности.
– Почему?
– Ну, главным образом, из-за ваших фортепиано.
– Об инструментах не беспокойтесь, тут у меня есть к кому обратиться.
– Что же касается остальной мебели, ее вчера не осматривали, – я ведь не знал, что вы собираетесь от нее избавиться. Но могу вас заверить, что, продавая ее вместе с домом, вы много потеряете.
Поколебавшись, он добавил:
– Надо бы мне взглянуть самому.
– Вы взялись бы за это? Могли бы сделать оценку? Мне очень не хочется заниматься всем этим самой.
Он помолчал, размышляя.
– Раз вы и вправду желаете продать все разом, я постараюсь вам помочь. У меня есть знакомые антиквары. И торговцы подержанной мебелью…
– Месье, если вы сейчас свободны, не пообедать ли нам с вами?
– Спасибо, но я занят.
Она продолжала настаивать.
– А впрочем, сегодня пятница, – сказал он наконец. – Да и январь на дворе. Ладно, будь по-вашему, но я могу уделить вам только один час. Не более.
Она встала, улыбаясь.
– Я знаю один ресторанчик, где подают прекрасные комплексные обеды.
Наклонившись к столу, она сняла телефонную трубку.
– Я работала прежде в этом квартале. Разрешите мне заказать столик.
Выйдя из ресторана и попрощавшись с директором агентства, она набрала на мобильнике номер Жоржа Роленже в Шуази. Никто не ответил. Тогда она позвонила ему в Тейи-сюр-Йонн.
– Жорж, ты ни с кем не говорил обо мне?
– Нет.
– И никому не называл мое имя?
– Да что на тебя нашло? С кем, по-твоему, я мог говорить? Мне и словом-то перемолвиться не с кем.
– Ответь мне, да или нет?
– Нет! Конечно нет. Я живу один. С тех пор как умерла мамочка, я остался в полном одиночестве! Хотя, могу признаться: я много рассказывал о тебе мамочкиной тени.
– Не говори так, я суеверна!
– Я одинок, совершенно одинок, Анна-Элиана, ты даже представить себе не можешь, до чего я одинок. У меня так давно не было любовников.
– Тем лучше для тебя.
– Ну почему ты такая злая?!
– Повторяю: тем лучше для тебя. И для меня тоже. Умоляю тебя, Жорж, сохрани мою тайну.
– Я сделаю все, что ты захочешь.
– Обещай, что никому не расскажешь ни обо мне, ни о нашей встрече.
– Клянусь тебе.
– Вправду клянешься?
– Вправду клянусь.
– Жорж…
– Что?
– Могу я тебя увидеть, только, если можно, поскорее?
– Но я же в Тейи.
– Знаю. Если ехать поездом, то как и откуда?
