Голоса приближались.
Виктор, который пошел навстречу господину Готье, бросил на ходу Александре:
— Закройте лицо платком и, главное, ничего не бойтесь.
— Я ничего не боюсь.
Господин Готье появился в сопровождении Лармона и одного из агентов. Он остановился на пороге и с удовольствием оглядел представшее перед ним зрелище.
— Ну, Виктор, все в порядке?! — радостно воскликнул он.
— Все в порядке, шеф.
— А это Люпен?
— Собственной персоной под именем Антуана де Бриссака.
Господин Готье внимательно посмотрел на пленника, довольно улыбнулся и приказал агенту надеть на него наручники.
— Черт возьми! Это действительно щекочет самолюбие и доставляет удовольствие. Арест Люпена. Вездесущий, неуловимый Люпен, джентльмен-грабитель, наконец-то в ловушке. Полиции есть от чего торжествовать… Арсен Люпен арестован Виктором из светской бригады. Да, сегодня знаменательный день! Виктор, скажите, он хорошо себя вел, этот господин?
— Как ягненок, шеф.
— Но у него немного помятый вид.
— Ему слегка попало, но это ничего.
Господин Готье повернулся к Александре, которая сидела в кресле, прижимая к глазам платок.
— А кто эта женщина, Виктор?
— Любовница и сообщница Люпена.
— Дама из кинотеатра? Женщина из Бикока? И с улицы Вожирар?
— Да, шеф.
— Примите мои комплименты, Виктор! Какой удар! Вы это расскажете мне во всех деталях. Что касается бон Обороны, то они, разумеется, исчезли? Надежно упрятаны Люпеном?
— Они у меня, — ответил Виктор, вынимая из кармана пакет и из него девять бон.
Взволнованный де Бриссак подскочил на месте как ужаленный и резко бросил Виктору:
— Подонок!
— Вот, наконец, когда у тебя пробудилась чувствительность к окружающему. Надежный тайник, ты уверял? Старая канализация в твоей вилле! И ты называешь это местом, которое невозможно найти? Ты ребенок. В первую же ночь, оказавшись у тебя в гостях, я раскрыл его, — с иронией проговорил Виктор.
Он приблизился вплотную к Антуану де Бриссаку и чуть слышно проронил:
— Молчи… Все это я тебе возмещу… Семь или восемь месяцев тюрьмы, не больше. А по выходе хорошая пенсия, равная пенсии ветеранов войны, и сверх того — табачная лавочка. Идет?
Тем временем прибыли другие агенты. Они освободили грека и его людей, и он, поддерживаемый двумя телохранителями, жестикулировал и что-то возбужденно говорил.
Как только грек заметил де Бриссака, он сразу же воскликнул:
— Я его узнаю! Это он меня ударил и связал!
Вдруг он замер на месте с выражением ужаса на лице. А потом, протянув руку к этажерке с сувенирами, простонал:
— Они украли у меня десять миллионов! Альбом с почтовыми марками! Бесценную коллекцию! Я мог продать ее за десять миллионов. И это он, он!.. Пусть его обыщут… Презренный! Десять миллионов!
Де Бриссака обыскали. Он не оказал никакого сопротивления.
Виктор все это время чувствовал на себе два пристальных взгляда: Александры и де Бриссака, который с изумлением на него уставился. Десять миллионов исчезли… Но в таком случае… Де Бриссак что-то пробормотал, как будто собираясь обвинить Виктора и вместе с тем защитить себя и Александру.
Но Виктор бросил на него такой повелительный взгляд, что тот мгновенно ощутил всю силу влияния этого человека и затаил дыхание. К тому же, прежде чем обвинять, надо было хорошенько поразмыслить, чтобы понять, каким образом исчезла эта коллекция, ведь искал он один, а Виктор сидел в кресле и не двигался с места.
Виктор, покачав головой, заявил:
— Утверждение господина Серифоса меня удивляет. Я не отлучался от де Бриссака и не переставал наблюдать за ним, пока он занимался поисками. Он ничего не нашел…
— Тем не менее…
— Тем не менее у де Бриссака были три сообщника, которые сбежали. Вероятно, это они унесли тот альбом, о котором говорит господин Серифос.
Де Бриссак пожал плечами. Он-то хорошо знал, что его сообщники не входили сюда. Но он ничего не сказал. Делать было нечего. С одной стороны правосудие и вся его мощь. А с другой — Виктор… И он выбрал Виктора.
Таким образом, в половине четвертого утра все было закончено. Господин Готье решил доставить де Бриссака и его любовницу в полицию, чтобы там их и допросить.
