Перчатка была предназначена для защиты от вакуума, но не имела выстилки, предохраняющей от ударов. В руке вспыхнула боль, и она не прошла сразу.
Он ожесточенно бил в переборку, пока боль не стала невыносимой. Переборка есть. Значит, есть и корабль. Неповрежденная рука Орда медленно поднялась к визору. Он заколебался, потом напомнил себе, что солитоз не протекает по самоубийственному варианту. Он открыл шлем. Ощупал нос, глаза, подбородок. Ущипнул себя за щеку.
Шлем был открыт, и Орд вполне нормально дышал.
Оставались только две возможности. Или Мэрилин и все связанное с ней реально, или он наконец перешел грань, полностью поддался болезни, и тогда он даже не может быть уверен, что вышел из своей станции.
А если Мэрилин реальна…
Корнем всего была Мэрилин. Она существовала, а поскольку она прилетела на корабле, где можно дышать, откинув визор, она существовала в большей степени, чем Уна.
Цепляясь за эту мысль, он закрыл шлем и поплелся обратно на станцию. Казалось, что до нее очень далеко. Он страшно устал. Умственные усилия иногда утомляют больше, чем физические.
Он вошел в станцию через воздушный шлюз и, оказавшись в безопасности, рухнул лицом вниз.
Через двадцать четыре часа он знал, что существование Мэрилин доказано неопровержимо. Он болел, и она за ним ухаживала.
— Вы доказали то, что хотели доказать, — сказала она ему, когда худшее было позади. — Но стоило ли дело того?
— Стоило, — ответил он, сидя в постели. — Ничего странного, что целые философии основаны на реальности. Это самое важное, что только может быть для человека.
Она покачала головой, улыбаясь.
— Только для вас, — сказала она. — Солитоз, естественно, поражает именно то, что кажется человеку самым важным. Но не будем говорить об этом сейчас.
В ней была теплота и мягкость, которых не могло быть ни в одном из фантомов, потому что все они являлись лишь отражением его личности. Он сам сделал их тем, чем они были.
— А вы как избежали солитоза? — поинтересовался он.
Она опять улыбнулась.
— Единственным возможным путем. На борту корабля «Лайонисс» находятся пятьдесят мужчин и женщин. Это число намного выше критического. Большой корабль нельзя быстро посадить на эту маленькую планетку, но «Лайонисс» маневрирует поблизости, и эти люди помогают мне сохранить рассудок уже тем, что находятся недалеко отсюда… Понимаете, я знаю, что они близко. Когда и вы это осознаете, вам станет лучше. А вскоре они высадятся.
Орд успокоился. Длинные сложные объяснения никогда его не удовлетворяли. Только простым объяснениям можно было верить сразу.
— На это уйдет время, — сказал он. — Но ничего, я подожду.
Он заметил, как по ее лицу опять промелькнула та же тень.
— Скажите мне, — тихо проговорил он.
— Посмотрите на меня.
Он окинул ее взглядом. Перед ним была женщина, красивая мягкой спокойной красотой. Он даже заметил, со смутным чувством сожаления, что хотя она не носила обручального кольца, на пальце виднелась оставшаяся от него полоска.
— Да? — поторопил он ее.
— Я не понимала, пока вы не заговорили о несуществующей девушке, — проговорила она шепотом. — Я была реальна, да, но вовсе не та, какой вы меня видели…
— В этом нет ничего ужасного, — продолжала Мэрилин, помолчав. — Почти все было как вы и думали, Это естественно — послать врача к больному человеку. Я врач и когда-то была девушкой. Но с тех пор прошло сорок лет. А вы сделали меня молодой и красивой.
Орд нерешительно улыбнулся.
— И это все? А я-то уж подумал…
Пожилая женщина не слышала его. И она не думала о том, какая потребовалась храбрость, чтобы прилететь к нему одной. Все врачи рискуют.
— Мне было приятно опять стать девушкой, — мечтательно проговорила она. — Я видела себя вашими глазами и — почти — была опять молодой. Если бы это не было слишком смешно, я бы я вас влюбилась.
Она опять помолчала.
— По мере того, как я буду стареть в ближайшие недели, Орд, вы станете поправляться. А как только увидите меня настоящей, это будет означать, что вы здоровы.
Он осторожно коснулся ее руки. Думал он о том, какая это была храбрость — прилететь сюда, оставив безопасное укрытие большого корабля, прилететь на помощь человеку, который, может быть, не совсем нормален.
