Телефон зазвонил через полчаса. Таксон протянул было руку к трубке, но Петруз жестом остановил его. Встал со стола, неторопливо подошёл к телефону, переждал несколько звонков и только затем снял трубку. Таксон предусмотрительно убрал звук на мониторе.
- Петруз? - спросили по телефону.
- Да, - спокойно ответил тот и включил селектор, чтобы и Таксон слышал разговор.
- Вочек говорит. Что ж это ты, милый, моих людей так принимаешь?
- Это каких людей?
- Шибздика из себя не строй! - гаркнул в трубку Вочек. - Приходил к тебе сегодня центур?
- Приходил. Но на нём не было написано, что он твой человечек.
- Но он тебе, милый, это сказал?
- Сказал. Я тоже могу сказать, что я твой незаконнорождённый сын.
- Гы, - послышалось из трубки. - Весёлый ты человек, Петруз. Но ведёшь себя нехорошо. Ай, нехорошо, милый...
- Почему нехорошо? Наш с тобой день - послезавтра. И если бы сегодня от тебя пришёл человек, которого я знаю, то поступил бы так же.
- Смотрю, ты моим людям не доверяешь?
- У меня договор с тобой, а не с твоими людьми. И я не хочу, заплатив мзду сегодня, платить её ещё раз послезавтра.
- Гы-гы! - довольно хохотнул Вочек. - С каждым разом, милый, ты мне всё больше нравишься...
В трубке послышались гудки отбоя.
- Жаба, - спокойно констатировал Петруз.
Глава третья
Статс-лейнант Геннад не любил своего непосредственного начальника. Гросс-каптейн Дислав держал подчинённых на расстоянии, попыток сблизиться не предпринимал даже по работе, всегда был сух, корректен, требователен, действия своих сотрудников предвидел на три шага вперед. Удивительно, но своего превосходства при этом никогда не выказывал. Было в гросс-каптейне что-то от бесстрастной машины, поэтому за его спиной никто не злословил, но и любовью он не пользовался. Безмерная эрудиция, которую он никогда не выставлял напоказ, но которая исподволь непременно проявлялась при обсуждении дел, подавляла. И, хотя он всегда давал лишь общие указания, чувствовалось, что видит он гораздо дальше, а своими рекомендациями только ориентирует сотрудников в нужном направлении, уже известном ему до конца пути. Поэтому, когда он появлялся в кабинете статс-лейнанта, подсознательное понимание превосходства интеллекта гросс-каптейна над его собственным полностью выбивало Геннада из колеи, хотя среди оперативников он слыл одним из лучших.
На этот раз появление гросс-каптейна Геннад почувствовал за мгновение до того, как открылась дверь, и в проёме показалась сухопарая фигура начальника. Геннад поспешно вскочил, по-уставному дёрнув подбородком. Ладони у него вспотели.
"Пять лет в Управлении, а перед ним - как новобранец", - сумбурно пронеслось в голове. Ещё на первом месяце работы к нему в кабинет для знакомства с новичком заглянул начальник Управления титул-генрал Васелс. "Что вы, право, - пожурил он Геннада, когда тот точно так же вскочил перед ним, - у нас здесь не казарма..." С тех пор у них с титул-генралом установились отечески-сыновьи отношения: Васелс изредка заходил в кабинет попить суррогата и послушать новые анекдоты, поставляемые подследственными. Даже раза три приглашал к себе домой. С начальником же отдела Диславлом такие отношения были немыслимы, хотя Геннад и понимал, что, останься он сейчас сидеть на месте, гросс-каптейн не сделал бы никакого замечания. И, тем не менее, словно пружина подбрасывала его со стула всякий раз, когда появлялся непосредственный начальник. Ситуация, в которой он может просто поднять голову от документов и кивнуть входящему гросс-каптейну, представлялась Геннаду несуразной до абсурда.
- День славный, статс-лейнант, - поздоровался Диславл. Взгляд его зимних голубых глаз, казалось, спокойно проникал в сознание Геннада. Возникало неприятное чувство, что этот человек знает о нём всё: его достоинства и недостатки, промахи и удачи, - но при этом не проявляет ни симпатии, ни антипатии.
- Славный день, - эхом отозвался Геннад. Почему-то, только здороваясь с гросс-каптейном, он невольно отмечал нелепость укоренившегося древнего приветствия. При встречах с Диславлом настроение у Геннада становилось пасмурным.
