– Ничего у меня нету!
Шаман ухватил за ворот футболки и потряс, сердито глядя на нарисованного монстра.
– Это твой бог? – спросил парень.
– Сдурели? Нет!
Старик удовлетворенно каркнул, спросил еще что-то. Молодой жузг перевел:
– Ты веришь в своих богов? Ты обещан какому-нибудь богу?
– Нет.
Шаман довольно кивнул, бубенчики на его шапке зазвенели. Закряхтев, старик поднялся и пошел к юртам, ему торопливо уступали дорогу.
Парень сказал, распутывая узлы на веревках:
– Хорошо. Значит, боги не будут спорить из-за тебя.
Юрка зашарил взглядом. Вон лошади, оседланные, но рядом их хозяева. Угнать не получится, а побежишь – догонят.
– Как тебя зовут? – спросил молодой жузг. Он смотрел доброжелательно и даже улыбался.
– Юрий! – ответил с вызовом.
– А меня – Азат.
К жузгу подковылял мальчишка лет семи. Он припадал на левую ногу, но спешил изо всех сил. Подал сверток и сказал что-то, повторив несколько раз имя бия – Обрег. Парень тронул ладонью черноволосый затылок с розовыми проплешинами, но калека мотнул головой, избегая ласки.
Азат развернул сверток, и Юрка вспыхнул. Малек принес ошейник – с медными клепками, прошитый проволокой, с цепочкой, пристегнутой к коротеньким дужкам. Нетрудно было догадаться, для кого. Вот гады! Юрка рванулся к лошадям, успел схватиться за стремя, но его сбили с ног. Прижали к земле, выкручивая руки. Кто-то дернул за волосы, запрокидывая голову так, что стало трудно дышать. Кожа с медными клепками коснулась шеи. Щелкнула застежка. Все.
Его отпустили. Юрка ткнулся лицом в землю, не пытаясь подняться. Дан, сволочь…
– Вставай, – велел Азат. Цепочка дернулась. – Не бойся, тебя больше не будут бить.
– Вот еще! – вскинулся Юрка. – Я не боюсь.
– Тогда пошли, ты будешь жить у нас.
– Жить? – Юрка прокашлялся. При каждом движении кадыка ошейник давил на горло. – Рабом, да? Обойдетесь!
Малек смотрел на него, приоткрыв рот. Губы у него обметало болячками.
– Ты не раб, ты – дань богам, – сказал Азат. – Пойдем.
Цепочка висела в воздухе, жузг не спешил ее натягивать. Юрка встал.
Шли медленно, малек старался не отставать, сопел и пыхтел. Встречные рассматривали пленника с любопытством. Азата окликали, говорили что-то похожее на похвалу или одобрение. Молодой жузг каждый раз останавливался, заводил беседу. Малек тогда хватал его за руку и поджимал хромую ногу.
Юрта, к которой пришли, не выделялась среди прочих ни бедностью, ни богатством. Азат откинул войлочный полог и потянул пленника за собой.
Внутри было темновато – свет падал сверху, из зарешеченного отверстия в куполе, в него же уходил дым. Пахло овечьей шерстью и подгоревшим жиром. Рябило в глазах от множества ковров – больших и маленьких, тканых и катаных, одно-двухцветных и пестрых. В центре, у очага, возилась пожилая женщина в наглухо застегнутом одеянии. Она бросилась к ним, хотела расцеловать малька, но тот вырвался. Хозяйка засмеялась, метнулась к Юрке и, встав на цыпочки, коснулась его лба сухими губами. Он испуганно оглянулся на Азата. Жузг прикрикнул по-своему, и женщина вернулась к очагу. Наклонилась над котлом, пряча улыбку.
Степняк разулся и велел, чтобы пленник сделал то же самое. Повел по войлочному ковру в правую половину юрты. Тут стояла низкая постель, накрытая стеганым одеялом. Над ней висели кинжалы в ножнах, украшенных чеканкой. В изголовье приткнулся ящик с плоской крышкой. На полках валялись скребки, шило, обрезки кожи. Левая сторона, наверное, принадлежала женщине – там тоже виднелась постель, но богатая, с атласным покрывалом и горкой подушек. На окованном сундуке теснились плошки и мисочки.
Азат сел, точно йог, выставив колени в разные стороны. Юрка устроился, как привык – согнул одну ногу и оперся на нее локтем. Малек привалился под бок к парню и неотрывно смотрел на пленника, трогая языком коросту на губе.
– Мой брат, Ичин, – сказал Азат. – Калима – наша мать. Отец погиб, давно. Я старший мужчина в семье. Ты здешний?
– Нет. Я из другого мира.
– Зачем ты пошел этой дорогой в божье время?
– Мне нужно в Бреславль. Если вы из-за выкупа, я найду чем заплатить. Честное слово!
Азат покачал головой.
