– Ну-ка, – услышал Юрка и оглянулся.
К наперсточнику подошли трое – в новых сапогах, хороших рубашках. За спинами у них висели винтовки, а повыше локтя белели повязки с молниями.
– Давай, ставлю, – сказал один и положил на ящик помятую красно-синюю купюру. – Чего застыл, крути!
Тот, что помоложе, запустил лапу в мешок с семечками.
– Цыц, бабка! – шикнул лениво.
«Полицаи», – вспомнил из книжек Юрка и торопливо нырнул в толпу.
Людской поток притиснул его к прилавкам. Что тут только не продавалось: поношенная одежда и обувь, овощи, катушки с нитками, деревянные ложки и жестяные подстаканники, свечи явно не заводской отливки. Соль, завязанная в крохотные тряпочки. Мука – по полстакана. Гречка и перловка на вес. Странные темные лепешки поштучно. Торговала ими старуха в мужском жилете поверх платья. Юрка разобрал из ее выкриков, что лепешки из пырея, и удивился – это же трава. Но расходились они бойко, за менку старуха давала пару. Между рядами ходили покупатели, многие с вещами, выменивая их без денег на еду. Юрка напряженно прислушивался, пытаясь перестроиться на чужой язык, и вскоре уже понимал свободно.
– …постирала, он и дал консерву. Чего не взять-то? А Венька мой нос крутит, не буду есть, и все тут!
– …девять пробило, я уж думала…
– Эй, паря, карман береги!
– …новый. Два раза всего надел. Вот, и подклад целый. Ты глянь.
– Свели корову, изверги.
– …аккурат у Седой балки. Генерал ихний ехал, его подчистую разнесло. Одна фурага осталась, на елку ее закинуло.
Юрка остановился и сделал вид, что разглядывает выложенное на ящик барахло: винтики, ржавые гвозди, шарикоподшипники, ключи без замков. Старик, что предлагал это, говорил парню лет восемнадцати:
– Сунулись в лес, а их из пулемета. Вот так.
– Дед Пегаш, а ты не брешешь?
– Тьфу на тебя! Не хочешь, не верь.
Парень придвинулся ближе.
– Да мне ж не просто так, я уйти хочу, понимаешь?
Дед цыкнул на него и посмотрел на Юрку.
– Берешь чего?
Юрка мотнул головой.
Он бродил до вечера, глотая слюну, когда доносились запахи съестного. Много что услышал: про комендантский час, расстрелы в Белом карьере, хамство расквартированных солдат, какую-то Мрицу, которую снова возили в комендатуру, и что «девка догуляется, вернутся наши, ноги-то ей повыдергают». Но про сына подполковника Натадинеля – ни слова.
Из города выбрался уже в сумерках. Как шел обратно, не помнил. Ноги гудели. Подташнивало от голода.
Окна интерната отражали ночное небо, и Юрка плюнул с досады. Он все-таки надеялся, что Егор вернулся. Постоял, прислушиваясь: может, Натадинель внутри, но боится зажигать лампы? Нет, тишина, только лес шелестит. От холодного ветра кожа взялась гусиной шкурой. Юрка переступил и вздрогнул от резкого звука – под кроссовкой хрустнул сучок. Крикнула птица, метнулась тенью над головой.
Заходить в темное здание было страшно.
Юрка обошел строение, держась поближе к опушке. С трудом нашел тайник. Стараясь не шуметь, раскидал ветки и сразу же натянул ветровку, застегнув «молнию» под горло. Теплота начала медленно обволакивать тело. Юрка оглянулся на интернат и решил: переночует здесь.
Поужинал пловом из банки. Сунул мешок под голову, укрылся Егоровым камуфляжем и моментально уснул, как провалился.
Хельга смеялась. Прибой бросался к ней, словно пес, встретивший любимого хозяина, тянулся пенным языком к лицу, урчал и скребся у ног. Рубаха и штаны у девушки намокли. Дан поежился, глядя на поморку: вода была ледяной. В здешних краях уже наступила осень, и низкорослые деревца обметало желтым. Низко висящее за спиной солнце почти не грело.
– Твои шуточки? – спросил Дан.
Хельга непонимающе посмотрела на него. Капли дрожали на волосах и ресницах, блестели на коже.
– Ты же хотела море. Нарочно сюда привела?
– Нет, это ты хотел того человека! – рассердилась Хельга.
Вейн глянул вверх, на деревушку, лепившуюся к каменистому берегу. От нее к воде спускалось множество тропок, начинаясь у каждого подворья.
– Пойдем. – Он примирительно обнял Хельгу, но девушка вырвалась и первая легко взбежала по склону.
Поселение было из тех, в котором долгое время жили одной думкой – прокормиться – и не замахивались на большее. Однако в последние годы начали богатеть: дома подновили, кое-где высились новые срубы. Пахло рыбой – свежепойманной, соленой, копченой – и древесиной.
