Талка, запыхавшись, взбежала на второй этаж. Распахнула дверь – вздулась штора, заполоскала в открытом окне. Брызнуло в глаза солнце.
– Опаздываешь, – укорила мама.
Она сидела за столом, выписывала адреса из классного журнала. Острый клювик ручки нырял в чернильницу и снова возвращался к бумаге – быстро, ловко, не уронив и крохотной фиолетовой капли.
– Чуточку-чуточку! – помотала головой Талка.
В пестром сарафане с «крылышками» она чувствовала себя легкой и воздушной, как бабочка. Встала на цыпочки, взмахнула руками и поплыла по учительской. Колыхались искорки-пылинки, отражаясь в мутной глубине старого зеркала.
– Попрыгунья-стрекоза, – сказала мама. – Иди, переоденься.
– Там тесно, – возразила Талка, не отворачиваясь от зеркала. Ах, если бы не веснушки! Что за наказание!
За шкафом возились, гулко стукая локтями и коленками, сестры Илиличевские. Выметнулось и повисло на дверце зеленое платье, взамен соскользнули вниз штаны, разукрашенные брызгами известки. За стеной, в кабинете истории, ругались мальчишки, потом Родька громко скомандовал:
– Кончай базар!
Заскрежетало – там двигали парты. Из коридора пахло краской и олифой. Кто-то орал на первом этаже, требуя вернуть совок. Всем хотелось поскорее закончить с практикой – и на свободу!
В дверь постучали. За шкафом испуганно пискнули и завозились активнее.
– Входите! – Мама подняла голову от журнала. – Кто там такой робкий?
В учительскую шагнул парень. Широкоплечий, в серой футболке с отложным воротничком и шнуровкой, в наглаженных светлых брюках. Глаза – удивительно синие.
– Здравствуйте. Меня зовут Егор Натадинель. Кому можно отдать документы? Я перевожусь в эту школу.
Новичок вынул из-под мышки папку.
– Давай сюда.
Мама быстро листнула страницы. За шкафом тихонько хихикали.
– Ты сын подполковника Натадинеля?
Егор кивнул.
– Ну, давай знакомиться. Я – Тамира Вазгуровна, классный руководитель. А это твои одноклассницы.
Из-за шкафа выплыли близняшки в ситцевых шароварах и блузах. Сделали книксен, придерживая широкие штанины пальчиками.
– Алла.
– Анна.
И тут же поменялись местами. Новичок озадаченно моргнул – различить близняшек с первого взгляда мало кто мог.
Талка вскинула подбородок и протянула руку:
– Талина.
Парень бравировать силой не стал, пожал аккуратно.
– А там твои одноклассники, – мама кивнула на стену, за которой снова начали ругаться. – У нас школьная практика.
Егор почесал переносицу и сказал:
– Я не знал.
– А что, хочешь поработать? – с интересом спросила Тамира.
Близняшки засмеялись. Классная умела взять в оборот.
– Ну, раз положено. Только я одет неподходяще.
– Это как раз не проблема.
Повернувшись, мама стукнула кулаком по стене.
– Эй, орлы! Явитесь!
В классе загремело, возмущенно завопил Стас. Протопали по коридору, и первым в учительскую залетел Родька. Шумно притормозил, цепляясь за косяки, в него врезались остальные. Родька удержался и гордо посмотрел на приятелей.
– Хороши! – оценила Тамира. – Признайтесь, хоть одну парту выкрасили?
Родька деловито потер измазанный синим локоть. Захар уклончиво ответил:
– У нас такая методика: сначала ни одной, а потом сразу все.
– Ну-ну, методисты. Я вам помощника нашла. Знакомьтесь.
Родька представился солидно:
– Массель.
– Натадинель, – в тон ему ответил новичок и добавил с улыбкой: – Егор.
Следом полезли Захар, Стас, Венька и Вэлька.
– Кто-нибудь, сходите с ним в интернат, пусть одежду подберут, – распорядилась Тамира, снова наклоняясь к журналу. – И чтобы с партами сегодня закончили! Хоть по новой методике, хоть по старой. Все, брысь.
Мальчишки умчались. Переодеваясь за шкафом, Талка поглядывала в окно – и видела, как по тропинке к интернату прошли Егор и Родька. Массель что-то рассказывал, размахивая руками.
– Талка, – сунулись близняшки. – Скажи, симпатичный, да?
Она дернула плечом, заплетая волосы в косу. Повторила про себя: «Егор Натадинель».
…Это было три с половиной месяца назад.
Фарид толкнул в спину:
– Иди.
Солнечный свет резал глаза, ослепленные долгой темнотой подземного хода. В окнах, похожих на раззявленные рты, виднелся черно-серый двор. Пустой – и это казалось миражом, ведь тут, сейчас, ревел и громыхал бой. За его шумом Эрик не слышал собственных шагов, и когда зарычал Норвен, не сразу понял, что этот крик – настоящий. Арер выхватил нож и крест-накрест полоснул воздух. Закрутился волчком, уходя от ударов. Бил сам – снизу вверх, ощеряясь. Глаза его бешено горели.
