— Но ведь от «пирамиды» с ГКО пострадали все, — непонимающе посмотрел на него Артём Сергеевич.
— Все, кроме тех, кто затеял эту аферу, — хмуро ответил Николай Павлович. — Они-то своевременно выкупили свои облигации, еще до объявления дефолта.
— Если все обстоит так, как говоришь, то должна сказать свое слово прокуратура! — возмутился Наумов. — Ведь пострадали те, кто способен за себя постоять.
— На это рассчитывать нечего, — отмахнулся Максименко. — Они недостаточно сильны, чтобы бороться с окружением президента.
Наумовых объявленный дефолт задел не слишком сильно, так как свои небольшие сбережения они хранили дома, и пострадали лишь от девальвации рубля и связанного с ней роста цен. Но Артём Сергеевич осуждал аморальные, на его взгляд, действия правительства «киндер-сюрприза», сочувствуя всем, кто потерпел урон от очередного беззастенчивого грабежа.
* * *
Тот «год дефолта» для Наумовых оказался особенно трудным не только из-за дальнейшего ухудшения условий жизни. Он стал безрадостным еще и потому, что у них впервые появились личные проблемы, нарушившие гармонию интимных отношений. Это произошло не сразу, и явилось следствием перенесенной Варей гинекологической операции.
С возрастом сексуальные страсти и активность у них, естественно, поутихли и перестали быть главным смыслом семейной жизни. Постепенно на первое место стали выходить и другие радости, испытываемые ими от своего единения: взаимная забота и моральная поддержка, а также успех в достижении совместно поставленных целей. Но интимные ласки оставались по-прежнему желанной и привычной составляющей их семейного счастья.
Однако, спустя некоторое время после операции, Наумов заметил, что у его жены, если не исчезло совсем, то значительно ослабло естественное влечение, и свои супружеские обязанности она выполняет скорее из чувства долга. Теперь, чтобы доставить ей радость, требовалось намного больше усилий, и их близость из наслаждения превратилась для него в тяжкий труд.
— А что ты хотел? Это естественно, — с извиняющейся улыбкой ответила Варя, когда он утром, не выдержав, упрекнул ее в холодности. — Возраст дает себя знать, и у женщин это происходит раньше. Да и тебе пора бы уже угомониться, — она попыталась перевести разговор в шутку. — Вот уж, действительно: седина в бороду, бес в ребро.
— Не увиливай! Не так уж я сексуально озабочен и не часто к тебе пристаю, — не дал ей уклониться от ответа муж. — Что-то с тобой неладно. То ли после операции тебе физически неприятно этим заниматься, то ли ты ко мне полностью охладела. Только непонятно: ведь еще недавно все было по-другому.
Он пристально посмотрел ей в глаза, требуя ответа. Но Варя смущенно молчала и, лишь после длительной паузы, честно призналась:
— Да, дорогой, ты прав. Но не в холодности дело. После операции мне как-то боязно заниматься сексом, и это притупляет чувства. Думаю, что болезнь у меня лишь ускорила неизбежное. Не беда! В нашем возрасте уже можно обойтись без этого. Мне остается надеяться, — слабо улыбнулась она, — что скоро и ты успокоишься. Ведь попер уже восьмой десяток. Пора, как говорится, и честь знать! — Она тяжело вздохнула и уже серьезно добавила: — А пока придется немного потерпеть. Если ты меня еще любишь…
— Но я не чувствую себя стариком, и мне это… необходимо… хотя и нечасто, — испытывая неловкость и от этого запинаясь, пробормотал Артём Сергеевич. — Что же прикажешь делать, если тебе неохота? Может, завести любовницу?
Наверное, ему не следовало этого говорить, потому что Варя болезненно поморщилась:
— Ну что ж, заводи, если не жаль втоптать в грязь все хорошее, что у нас с тобой было! Не так уж тебе это надо. Ты еще бодр и энергичен, но надолго ли? Да потому и здоров, что ведешь умеренный образ жизни, не переоценивая свои силы.
Прервав разговор, она поднялась с постели, набросила халат и с обиженным видом ушла на кухню готовить завтрак. Артём Сергеевич решил больше этой темы не касаться, но проблема не исчезла. Он ее ощущал физически и отрешиться от нее не мог. Ему все чаще стали сниться эротические сны, в них его ласкали какие-то незнакомые женщины, а Варя почему-то им пренебрегала, но с другими кокетничала, и он ревновал.
