— Самое лучшее время для мирной беседы, — угадав мои мысли, пояснил Вадим. — Утренние уже расползлись, а вечерние ещё не подтянулись. Нам никто не помешает. Да и мясо не окажется недожаренным, как случается в спешке.
— Подозреваю, что здесь очень скоро узнают, что дюжина завсегдатаев сюда больше никогда не придёт, — предположил я.
— Разумеется, легко согласился Вад, — однако пара часов у нас есть.
Я вновь удивился, как спокойно и естественно он держался с человеком только что убившим более десятка его людей. Возможно он не был с ними близок, и от того не испытывал чувства потери. А может быть, это была хорошая игра, дабы притупить мою бдительность. В любом случае время покажет.
Между тем, мы вступили непосредственно в сам посёлок, который старшина упрямо именовал городом. Справа и слева потянулись избушки разной степени изношенности. Дорогу периодически перебегали куры. И невидимый, но очень истошный женский голос требовал некую Ингу срочно вернуться домой.
Видимо Инга-таки явилась домой, так как истеричные призывы смолкли. И мы пришли, о чём мне ещё метров за сорок подсказал не выветриваемый запах перегара и аромат свежего самогона.
Кабак, по сравнению с жилыми хибарами, выглядел весьма солидно. Дом о двух этажах с просторной верандой, на которой, сидя за маленькими круглыми столиками, что-то потягивали из бумажных стаканчиков две весьма симпатичные девушки. Правда, при нашем приближении, они вскочили, как ужаленные, и скрылись внутри здания.
Старшина усмехнулся в усы.
— Боятся нашего брата, — произнёс он, — но ходят сюда постоянно.
— Их не обижают? — поинтересовался я.
Честно говоря, мне было совсем безразлично: обижают ли тут девочек. Но мне нужна была информация. Следовало, как-то разговорить Вада. Вопрос о девочках, для затравки, показался мне не хуже прочих.
Старшина посуровел.
— Да я первый пристрелю того, кто попытается снасильничать, — сообщил он. — Заигрывают с местными, это бывает. И любовь случается, а некоторые и за золотые монеты соглашаются. Но чтобы насильно? Такого на моей памяти не было.
Мы сели за столик на веранде соседний с тем, что только покинули девушки.
Едва мы успели сесть, как рядом, по правую руку от меня, словно из-под земли вырос дюжий детина в белой рубахе и с перекинутым через руку полотенцем.
— Уважаемым егерям, как обычно? — спросил он, слегка склонив голову.
У меня непроизвольно случилось глотательное движение. Вад это заметил и попросил официанта:
— Я в курсе, что для жаркого не время, но может, осталось холодное мясо? Мой друг сильно проголодался в пути.
— Сию минуту, — согласился здоровяк.
— Спрашивай, — предложил Вад, когда стюард скрылся в недрах избушки, — ведь только для этого ты меня не убил.
— Торопишься? — усмехнулся я.
— Не люблю тянуть резину, натягивать тоже не люблю.
А он мне нравился всё больше и больше. Который раз я жалел о смерти моего верного Боба. Это случилось в тот момент, когда мы уже радовались окончательной победе над сводным и преступным братом Изабелл Генри. Я тогда замешкался, не ожидая от поверженного врага подобной прыти. Прежде, чем я убил его, он убил Роберта. И только после его смерти я осознал, как много значил для меня этот простой парень — пьяница и бабник, но верный друг и незаменимый помощник. Старшина теперь чем-то мне его напомнил.
— Поговорим за обедом, — предложил я.
Тем более, что официант уже поставил перед нами большую тарелку с варёным мясом, украшенную пучками зелёного лука и зубчиками чеснока. А также зелёного стекла штоф с неожиданно прозрачной жидкостью, о две грубо слепленные глиняные кружки без признаков какого-либо рисунка или орнамента. Посуда в стиле «бей — не жалко».
— Как потенциальный покойник, я могу задать тебе вопрос? — поинтересовался Вад, смачно пережёвывая изрядный кусок мяса.
— Валяй, — добродушно позволил я.
— Зачем ты здесь? Этот мир глупый и не совершенный. Вряд ли он сам по себе мог заинтересовать леди Монтгомери.
— Ты и про это в курсе? — честно удивился я.
— Держу руку на пульсе, — улыбнулся он.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы поразмыслить об истоках этого пульса. Вывод моих размышлений оказался до безобразия простым: я не стану убивать столь ценного информатора. Пока.
