А теперь у меня есть несколько минут тишины и покоя, пока не появится еще кто-нибудь. Я закрываю глаза и стараюсь настроиться на созерцательную медитацию, чтобы убедить себя, что мир не рухнул, что вчера вечером я не сделала то, о чем я думаю. Не получается. Никакого просветления, только похмелье и жалкое одиночество. Щепотка стыда, капля горечи, пригоршня сожалений. Томить на медленном огне двадцать четыре часа.
Не могу сказать, что в это утро я работаю на пять с плюсом. Я стараюсь, но все мои усилия яйца выеденного не стоят. Я как выжатый лимон, сил нет ни на что, я даже не могу сообразить, дать водителю двадцать минут форы между талонами или нет. Я просто выписываю штраф и ухожу. В какой-то момент мне вдруг приходит в голову, что сейчас, должно быть, воскресенье – столько человек не заплатили за парковку. Включая Рустера с его желтым «феррари». После моего вчерашнего срыва на почте, я быстро прохожу мимо, слишком устала, чтобы ругать его за то, что он до сих пор не оформил разрешение на парковку. Интересно, почему главное управление Фингела так долго тянет и не присылает ему разрешение. Может, мне позвонить им? Там работает Фидельма, она всегда готова помочь.
В общем, утро как утро, наконец я могу сделать перерыв. Я сажусь на скамейку с бутылкой, которую я снова наполнила водой. Как хочется вытянуть ноги и поспать. Я думаю, не прилечь ли на скамейку и не уволят ли меня за это, как вдруг появляется Тристан.
– Без обеда сегодня? – спрашивает он.
– Слишком сильное похмелье.
– А, веселая, значит, выдалась ночка.
Я тяжело вздыхаю, и он смеется.
– Ты не выписала мне штраф.
– Слишком сильное похмелье.
– Надо же, так плохо, да?
– Я даю пятнадцать минут форы, если действие твоего талона закончилось.
– Парковочные инспекторы никому не дают фору.
– Таковы правила, – говорю я. Пью воду. Чувствую его взгляд на себе.
– Куда ходила вчера? – спрашивает он.
– Не хочу об этом говорить.
Он смеется, хотя я совершенно серьезна.
– Ладно. Я много думал после нашей последней встречи. Которая была вчера, если ты забыла, до твоего алкогольного отравления.
Я закатываю глаза.
– Мне кажется, твои письма – замечательная идея. Надо их отправить. Прости, что сомневался вчера. Я чувствую себя ответственным за решения, которые ты принимаешь после того, что я сказал. Я не хочу портить тебе жизнь.
– Хуже уже не будет, – говорю я. Удивляюсь, что ляпнула такое.
– Черт.
– Нет, все нормально. Я сама виновата.
С минуту мы сидим молча.
– Так ты отправишь письма? Амаль Клуни, Кэти Тейлор, Рут Бразил? – спрашивает он.
Я вздыхаю.
– Сегодня голова не работает. Не знаю. Может, и нет.
– Дай их мне.
– Что? Ни за что!
– Я не буду их читать. Просто отправлю за тебя.
– Не знаю. Тристан, нет. – Я шлепаю его по руке. – Не знаю. Голова не работает.
– Идея замечательная. Ты, главное, ни о чем не думай. А то вчера стала думать, и ни одно письмо не отправила, а надо просто действовать. Сиди здесь сколько хочешь. Страдай от своего похмелья. А я отправлю письма. Что тебя ждет в худшем случае?
– Я опозорюсь.
– Нет. Никто ничего не узнает.
– Ты узнаешь.
– Я не скажу ни одной живой душе. Аллегра, – он серьезно смотрит мне прямо в глаза, – что тебя ждет в худшем случае?
– Они не ответят, – говорю я.
– Точно. – он пожимает плечами. – Ну и плевать.
– Мне не плевать. Мне не плевать, если они не ответят.
– У тебя письма с собой?
– Они еще в рюкзаке, со вчерашнего дня.
– Дай-ка взглянуть.
Я открываю рюкзак, пятнадцать конвертов сыплются на землю. Письмо Карменсите я так и не переписала. Вчера не было времени после работы, даже если бы я захотела, а я вообще не знаю, чего я сейчас хочу. Этим утром, в минуты страха и отчаяния, меня посещала мысль вернуться домой, бросить работу и эту ущербную жизнь в Дублине, но после поездки домой я не знаю, зачем мне туда возвращаться. Здесь гораздо больше интересного, хотя хвастаться нечем, и в первую очередь нужно закончить то, что я начала.
Вдруг Тристан хватает письма и срывается с места. Сперва я думаю, что он так шутит и через секунду вернется, но нет. Он перебегает дорогу, чуть не угодив под колеса, и исчезает за углом. Я хватаю свою сумку и бросаюсь за ним. Я вижу, как он несется по Таунъярд-лейн. Несмотря на ужасное самочувствие, я припускаю за ним. Задыхаясь, я добегаю до конца улицы и вижу его у входа в кафе «Инсомния», возле большого зеленого почтового ящика, с широченной улыбкой на лице, и вот он уже подносит конверты к ящику. Он размахивает ими угрожающе близко к прорези.
