– Может, тебе разрешат варить собственное пиво. Устрицы с домашним пивом, новое блюдо в меню. Что скажешь? – спрашиваю я.
– Ну уж нет.
– Подумай.
– Подумаю.
Я знаю, что не будет он ни о чем думать.
– Твоя жизнь еще не кончена, пап, – говорю я. – Не сиди здесь так, как будто всему конец.
– Ну да.
– Мне очень жаль, что тебе одиноко.
– Думаю, тебе тоже, – говорит он.
Я смотрю в пол.
– Пять человек, да? – говорит он.
– Да уж. А у тебя они есть?
Он слышит мой вопрос, но не отвечает. Задумался. Его это тоже мучает. Или мне так кажется, и вдруг он поднимает правую руку, раскрыв ладонь, будто хочет дать мне пять.
– Бах, – говорит он, загибая большой палец. – Моцарт. – Он загибает указательный палец. – Гендель, Бетховен. И ты. – Остается кулак.
– Я попала в хорошую компанию.
– Не расстраивайся, Аллегра, – говорит он. – У тебя была твоя пятерка. Были эти люди. Но ты отказалась от них, чтобы найти одного-единственного, точнее, одну.
– Ты мой единственный, – говорю я быстро, у меня перехватило дух от его слов. – От тебя я никогда не откажусь.
Он берет мою руку.
– Я бы позвал тебя домой, но я знаю, что ты хочешь быть в Дублине. Одно твое слово – и я тут же приеду к тебе. Или Полин, если я тебе там не нужен. Может, тебе кажется, что ее никогда нет рядом, но она готова примчаться в любую минуту, понимаешь, ты только позови. Если вдруг у тебя ничего не получится.
Я не могу даже допустить такой мысли. Не могу пожертвовать всем ради своей цели и ничего не добиться. Несправедливо к тем, кем мне пришлось пожертвовать.
– А на десерт у нас яблочный пирог, – говорю я, поднимаясь и убирая тарелки со стола.
Я счищаю остатки еды в мусорную корзину, повернувшись к нему спиной, затем складываю тарелки в посудомоечную машину. Я чувствую его пристальный взгляд. Не хочу больше об этом говорить. Не хочу, чтобы он спрашивал. Но он спрашивает.
– Ты уже говорила с ней?
Я качаю головой.
– Мне, пожалуйста, с мороженым, – говорит он тихо.
Моя последняя ночь на Валентии. К девяти вечера папа уже храпит в кресле, а я места себе не нахожу. Особенно после нашего разговора о пяти людях, точнее, об их отсутствии.
– Может, сходим куда-нибудь выпить, пап?
– Нет, нет, мне и тут хорошо.
Сегодня народные гулянья, будет чудесная атмосфера. Наверняка живой оркестр в «Роял Валентия» или «Ринг Лайн». Но нет, ему неинтересно. Человек, живущий музыкой, не хочет слышать музыку, но настаивает, чтобы я сходила сама и весело провела время. Я звоню Циклопу. Может, у него номер поменялся, но, думаю, Циклоп никогда не поменяет номер, чтобы не растерять клиентов.
Он отвечает сразу.
– Здоро́во.
– Это я, Аллегра.
– Веснушка, – говорит он, и я улыбаюсь.
Он единственный называл меня школьным прозвищем, когда я приезжала домой на выходные. Мэрион это злило. Ей была невыносима мысль, что другие люди считают себя моими друзьями только потому, что придумали мне глупое прозвище, а ведь она знает меня дольше всех. А Джейми никак не мог его запомнить. Может, Циклоп понимает, что это значит – не только иметь прозвище, но и быть своим прозвищем.
Циклопом его прозвали из-за фамилии. О Сулэван – по-ирландски О’Салливан, но созвучно с сул эман, что значит одноглазый. Их шестеро братьев в семье, и всех прозвали одинаково. Высоченным, широкоплечим старшим братьям, здоровенным игрокам Гэльской спортивной ассоциации, больше идет это имя, чем моему другу; его старший брат играл за школьную команду Керри, и его прозвали Циклопом. Так что он самый главный Циклоп. Есть еще Гусь Циклоп – он зарабатывает себе на жизнь тем, что ощипывает домашнюю птицу. Его отец Капитан Циклоп, потому что уже тридцать лет занимается футболом на острове и в графстве. И есть Санта Циклоп, потому что его зовут Николас. Чернильный Циклоп, потому что он издал книжку стихов и пишет для местной газеты, и Циклоп Отбивная, потому что он разводит овец на ферме. Кто-то однажды сказал мне, что мой друг Циклоп – самый мелкий из стаи. Помню, как мы стояли на боковой линии футбольного поля и смотрели, как его мутузят все кому не лень. Он плохо играл в футбол, не так, как его братья. Он старался, потому что надо было, нельзя подвести папу и местных, но на самом деле он всегда любил машины и музыку. Он превращал машины в цирк на колесах, приделывал подсветку к нижней раме, чтобы освещать землю под автомобилем. Так он и сдружился с Мэрион, постоянно бегал к ее отцу и просил сделать новые модификации. Он называет себя Чуи Циклопом, потому что он Диджей Чуи, но в отличие от его братьев, это прозвище не прижилось, он сам себе дал это имя, а это против правил. Прозвище нужно заработать. Его дают тебе другие люди, как знак почета. Местные называют его Циклоп
