— Все к месту определим. Нельзя, чтобы такое пропадало.
Лешка догадался, что командир поручил этому человеку куда-то доставить листовки. «Тоже задание! — насмешливо подумал Лешка. — Вот бы поезд под откос пустить…»
Не скрывая недовольства, он уставился на пачки бумаг, лежавшие на столе, за которым сидел дядя Тимофей. Как только старик ушел, командир пригласил Лешку подойти ближе. Поглаживая руками курчавую черную бороду, дядя Тимофей с нарочитой строгостью посмотрел на Лешку:
— Ну, что нос воротишь? Или трусишь?
— Нисколько, — обиделся Лешка. — Только вы дело настоящее дайте. Я докажу…
— А я и думаю поручить тебе важное дело. — Лицо командира стало суровым. На покатом крупном лбу сбежались в гармошку морщины. — Очень, Леша, важное.
Он порвал бечевку на пачке, вытащил листок бумаги.
— Грамотный? Читай.
Лешка долго с удивлением рассматривал листок. Он выглядел необычно. На всю страницу — снимок Ленина, под ним — подпись: «22 апреля 1870 года — 22 апреля 1942 года». Ниже:
Время,
снова
ленинские лозунги развихрь!
Нам ли
растекаться
слезной лужею?
Ленин
и теперь
живее всех живых.
Наше знанье,
сила
и оружие.
Лешка вспомнил, что еще в школе он читал эти стихи Маяковского. Вспомнил он также, что завтра 22 апреля — день рождения Ленина.
Лешка на миг представил: как эти листовки появятся на дверях домов и заборах, а возле них станут толпиться люди, и слово «Ленин» будет передаваться из уст в уста, облетая город, оккупированный гитлеровцами…
Лешка торопливо взял со стола пачку листовок и спрятал ее за борт телогрейки.
— Э, да ты погоди! — улыбнулся дядя Тимофей. — Возьми еще. Часть расклеишь, часть разнесешь по дворам. Но переодеться придется. Город-то хорошо знаешь?
— Знаю, — ответил Лешка. — До войны в школе там учился…
Было около часу ночи, когда Лешка перелез через колючую проволоку на окраине города и остановился в заснеженном саду. Ощупал руками грудь — листовки лежали на месте. Правый карман пиджака распирала алюминиевая фляга с обрезанным горлом — в ней был клейстер.
В городе было тихо, словно все живое вымерло. Только где-то на улице один раз стукнула калитка и сонно пролаяла собака. Лешка работал быстро. Прижавшись к стене дома или к забору, он опускал кисть в правый карман, потом проводил ею по стене и ловко второй рукой прихлопывал листовку. По две-три листовки он подбрасывал во дворы и подъезды домов. Иногда на улице раздавались шаги немецких патрулей, и Лешка быстро скрывался в ближайшем подъезде. На одной из улиц он так увлекся своей работой, что не услышал, как к дому, на дверь которого он только что приклеил листовку, подошли патрульные. Они неожиданно вышли из-за угла, и Лешка опомнился, лишь когда услышал их голоса. Он шмыгнул в подъезд.
Немцев было двое. Они, видимо, услышали шум и остановились. Один включил карманный фонарик. Сноп яркого света упал на кирпичный пол возле самых Лешкиных ног. «Заметят… Сейчас заметят…» — напряженно думал Лешка и слышал стук собственного сердца.
Но вот свет исчез. Патрульные, обменявшись несколькими фразами, пошли дальше. Когда стихли их шаги, Лешка вышел из подъезда и перебежал на другую сторону улицы.
Долго еще работал Лешка, переходил с улицы на улицу, прятался от патрулей. У него была последняя пачка листовок, когда он вспомнил о базарной площади. Базар находился почти в центре города, и пройти туда было рискованно. Дядя Тимофей этого и не поручал. Но Лешка прикинул, что каждое утро базар бывает самым людным местом в городе: там собирались не только горожане, но и приезжие из ближних и дальних деревень. Поразмыслив, Лешка решительно направился к базару. По дороге он трижды прятался от встречных патрулей и наконец вышел на площадь.
Базарные столы стояли под дырявой крышей навеса. Лешка прошел в широкие ворота и торопливо стал рассовывать по прилавкам листовки. Он уже заканчивал свою работу, когда неожиданно ночную тишину разорвал хриплый окрик:
— Хальт!
Лешка заметался между столами. Захлебываясь, застучал автомат. Заметив в заборе пролом, Лешка пролез через него и кинулся бежать вдоль улицы. Уже на ходу он вытащил из-за пазухи последний десяток листовок и бросил их вверх…
