Пришлось ему доложить старшине, что рядового Кулазова нет в казарме и не известно, куда он исчез.
— Он в автопарк ушел, — сказал старшина. — Я разрешил.
— Вчера он больше четырех часов там возился! — невольно вырвалось у Чебыша.
— Надо, значит, — убежденно сказал старшина. — Работа у парня ответственная. Не картошку он возит… — И старшина распорядился: — Придет из парка — вы его уволите.
Когда Генка пришел в казарму, было часов одиннадцать. Заметив, что Чебыш сердито нахмурился и затем отвернулся от него, он удивился:
— Ты чего?
— «Чего, чего», — передразнил Чебыш. — Все давно в городе, а ты вечно где-то копаешься. Видать, не ждет Лена — вот и не торопишься…
— Не ждет? — Генка помахал перед лицом товарища пальцем. — Брось такие штучки… Отнесу письмо. Расплакался… Надо же было машину подготовить.
— Вчера хвастал — наладил, — напомнил Чебыш.
— Наладил. А сегодня попробовал, как она на ходу.
— Всегда ты… — Владимир не договорил, потому что Генка уже ушел умываться и переодеваться.
Только в первом часу дня чистому, улыбающемуся и довольному Генке Чебыш вручил увольнительную и письмо.
— Ответ не забудь принести, — наставлял он. — Объясни, почему сам не пришел. Не всегда девчата нашу службу понимают.
— Ясное дело. — И, лихо метнув к виску ладонь, Генка выпятил колесом грудь: — Разрешите идти, товарищ сержант?
В воскресенье у дежурного по роте забот намного меньше, чем в обычные дни. Чебыш скучал. Казалось, что время тянется медленно-медленно. Это, наверное, потому, что он очень ждал письма от Наташи. «Вдруг обиделась: две недели от меня никаких вестей, — беспокоился он. — А может, обойдется? Отдаст Генка письмо — подобреет она… Не забыл бы только ответ принести».
У Генки увольнительная была до восьми часов вечера, потому что в это время Чебыш сменялся с дежурства и они должны были получить продукты для всей команды, что работала на разминировании, а затем сразу же ехать назад в пригородный поселок. Владимир был уверен, что раньше восьми часов Кулазов не вернется.
Но каково же было его изумление, когда в восьмом часу в казарму заявился Генка. Рукава мундира у него были завернуты, руки в смазке. Чебыш шагнул было к нему.
— Ты чего?..
— Подожди объясню. Вот руки помою только.
Но Чебышу не терпелось узнать, какую же весть принес Генка, и он пошел за ним следом в туалетную комнату.
— Ответ на письмо принес? И чего ты такую рань?
Генка повернул кран, пустил воду.
— Понимаешь, какая ситуация… Засели ребята. Не могут наладить машину — и все тут, — сказал Генка. — До слез мучаются, а не получается у них…
Чебыш смотрел на Генку, будто он появился с другой планеты.
— Какие ребята? Какая машина? Что ты мелешь?
Генка, возбужденный, размахивая руками так, что о них слетала мыльная пена, принялся объяснять «ситуацию». Из его непоследовательного рассказа Владимир понял, что где-то на дороге испортилась чья-то машина и Генка помогал ее наладить. Чебыш буквально остолбенел, когда узнал, что его друг все это время провозился с чужой машиной.
— Выходит, ты ни Наташи, ни Лены не видел? Не был там? — упавшим голосом спросил Чебыш.
Генка смыл с рук мыло, вытер их полотенцем.
— Так получилось… — Он вернул сержанту письмо. Непритворно вздохнул: — Пока с машиной возились, и не заметил, что время вышло. И сам понимаешь, в таком виде…
Чебыш в сердцах сплюнул.
— Черти тебя гоняли к этой машине! Что там, шофера не было? Суешь нос…
Чебыш очень рассердился на Генку. Клял себя, что связался с ним, и сожалел, что не послал письмо Наташе с кем-нибудь другим.
Остаток дня он не разговаривал с Генкой.
В поселок они возвращались поздно вечером. Чебыш сидел, прижавшись в угол кабины. Генку длительное молчание, видимо, тяготило.
— Дуешься? — спросил он.
Чебыш не ответил.
— Из-за ерунды сердишься.
— Ерунда! — возмутился Чебыш. — Ничего тебе поручить нельзя. Прицепился к чужой машине…
— На ней горючее везли.
— Ну и что из этого?
— В колхоз везли. Пора-то какая… Сев у них. А тут с горючим застряли. Понимать надо… Сразу видно — не жил ты в деревне. Я вот знаю — там иной раз день-два все дело решает.
Чебыш глянул на Генку, буркнул:
