Массовое увлечение народа потреблением алкоголя в корчмах не могло не натолкнуть государство на соображение о новых источниках пополнения казны. Как справедливо считается, переломным годом в истории отечественного пьянства явился 1552 год. Иван IV Васильевич, вернувшись из похода на Казань, учредил тогда в Москве новый тип питейного заведения – кабак. Слово «кабак» было заимствовано у татар, у которых оно означало постоялый двор, где продавались кушанья и спиртные напитки. Однако на Русь кабак пришел с некоторыми отличиями. Иван Грозный запретил в Москве продавать водку, позволив пить ее одним лишь опричникам. Именно для них и был построен специальный дом для выпивки – кабак. Правда, особенностью новшества стало то, что в кабаке нельзя было поесть. Вскоре царь Иван настолько полюбил кабак, что приказал повсеместно закрывать корчмы и учреждать государевы кабаки, а при них – поварни, в которых готовили хлебное вино, пиво и мед. Царевы кабаки либо отдавались на откуп боярам с фиксированной в договоре суммой ежегодных выплат в казну, либо содержались кабацкими головами и «верными целовальниками» (сборщикам на «вере»), которые обязаны были сдавать в казну весь годовой доход питейного заведения «с прибылью против прежних лет». Откупная система и продажа на «вере» стали началом винной монополии на Руси. Государство начинало получать доход от производства и продажи водки. По свидетельству современников, он составлял от 800 до 3000 рублей в год – немалые деньги для того времени в государственном масштабе[33].
Однако замена корчмы (место кушанья и выпивки) на кабак (место одной только выпивки) не могла не сказаться на росте массового пьянства. С этого момента пьянство стало частью социальной жизни народа. При этом домашнее производство алкоголя преследовалось, хотя отдельным социальным слоям (боярам, дворянам, приказным и служилым людям) позволялось варить питье «про себя», для домашнего употребления, но не для продажи. В противном случае это считалось государственным преступлением. Всем прочим городским и сельским жителям запрещалось изготавливать алкоголь даже для домашнего использования.
Правда, в условиях развития системы кормлений, когда бояре «на откуп» получали земли, от которых им шел доход, в этих землях, или кормлениях, они могли устраивать свои собственные кабаки. Так наравне, с царскими кабаками, стали появляться кабаки боярские. Более того, церковь, которая отличалась определенной экономической независимостью от государства, также курила вино и торговала им. Даже в начале Х1Х века духовенство ходатайствовало о своем праве держать кабаки[34].
В XVII веке, когда бок о бок существовали запрет на частное производство алкогольной продукции и развитая система откупов, в Уложении 1649 года установлены были новые жестокие наказания за корчемство (штраф от 5 до 20 рублей, битье кнутом и пытки). Церковь, вторившая властям, назвала корчемство грехом, по поводу которого священнослужители стали спрашивать кающихся: «На корчме не пивал ли? И друга без памяти не упаивал ли? Обещаваешься ли потом тех не творити?»[35] Но, по большому счету, любителям выпить было безразлично, государево или частное вино вводило их в вожделенное состояние, и пьянство процветало вне зависимости от перипетий борьбы государственного и частного промысла.
Вынесенное из сельской местности, оторванное от древней земледельческой традиции питие в городском кабаке еще пуще провоцировало падение нравов. Многих иностранных гостей поражало присутствие на улицах Московии пьянства и блуда. Не то чтобы русские в этом отношении были первооткрывателями или могли удивить иностранцев чем-то новым. Но, привыкшие к распутству тайному, закулисному, чувствительные католические души заморских гостей бывали травмированы доступными всеобщему обозрению сценами из повседневной уличной жизни, сдобренными вином и «срамным фольклором». Одним из таких впечатлительных наблюдателей был голштинский дипломат Адам Олеарий, который, наслушавшись в кабаках песен с гомосексуальной и скотоложеской тематикой, вынес нелестный для всех русских вердикт: «Пьянству они преданы более, чем какой-либо народ в мире. «Брюхо, налитое вином, быстро устремляется на вожделение»… Напившись вина паче меры, они, как необузданные животные, устремляются туда, куда их увлекает распутная страсть»
