— Я позвоню вам, когда они устроятся. — Она закрыла крышку телефона и, все еще жалобно глядя на Кейна, сказала: — Извини меня.
— За выкидыш, в котором ты не виновата? За то, что не сказала, что беременна? Или за то, что бросаешь меня сейчас, прежде чем я смогу все это осмыслить?
— За все вместе.
Он провел рукой по шее и отвернулся. Она испугалась. Не за себя. За него. Она не хотела, чтобы он винил себя или злился на себя.
— Я знаю, у тебя много вопросов. Не уверена, что смогу ответить на все, но постараюсь.
Кейн опять повернулся к ней:
— Знаешь, я, кажется, понимаю. — Он пожал плечами. — Нам обоим было плохо. Ты сделала то, что должна была сделать. Я потрясен потерей ребенка, но я справлюсь с этим.
Ее телефон опять зазвонил. Лиз очень не хотелось отвечать на звонок, но она знала, что бывает в кризисных ситуациях в «Истинном друге». Войска поднимаются по тревоге. Все перезваниваются, договариваются, кто что будет делать. Она не могла не ответить.
— Да?
— Это я, Элли. Кто повезет продукты в дом Робертсонов? Ты или я?
— Ты можешь это сделать?
— Конечно. Увидимся, босс.
Лиз буквально разрывалась на части. Ей хотелось остаться здесь, с Кейном, но он, казалось, принял ее признание спокойно. Она была уверена, что он будет переживать потерю, но миновало три года…
А женщина, которая ехала сейчас в дом «Истинного друга», нуждалась в ней.
Прежде чем она успела заговорить, Кейн сказал:
— Поезжай. Со мной все в порядке. — Лиз всмотрелась в его лицо, и он жалобно улыбнулся: — Да нет, серьезно. Я в порядке. Я позвоню тебе.
Он улыбался, пусть и грустно, и Лиз немного успокоилась.
В ее голосе было нежное предупреждение, когда она сказала, вставая:
— Если ты не позвонишь мне, я сама тебе позвоню.
Он опять улыбнулся, на сей раз веселее:
— Хорошо.
Лиз повернулась и пошла через дом к парадной двери. Не дойдя до своей машины, остановилась и оглянулась. Кейн так спокойно принял ее признание, что может быть, — только может быть! — у них будет будущее, которого он желает.
Субботним утром Кейн стоял под душем и проклинал себя. Он почти не спал с самого понедельника, а когда проваливался в дремоту, видел во сне Лиз, ее нежную кожу, ее зеленые, затуманенные страстью глаза, ее губы у своей груди…
Он не должен стремиться к ней. Не должен! Глупо стремиться к тому, кто не стремится к тебе.
Она так неохотно проводила с ним время, с трудом принимала его дружбу, так сопротивлялась чему-либо романтическому между ними! А он не понимал, что это значит. Но теперь, когда он узнал истинную причину ее ухода, ее нежелание иметь с ним дело получило естественное объяснение.
Кейн сунул голову под холодную струю, надеясь смыть стыд и желание, но ничего не вышло. Он долго мучился чувством вины за гибель брата и понял, наконец, что нельзя брать на себя ответственность за то, что от тебя не зависит. И если бы секрет Лиз состоял лишь в том, что у нее был выкидыш, он пережил бы это. Но как простить себе, когда после гибели брата он замкнулся настолько, что его жена не посмела сказать ему о своей беременности?
А ведь, может статься, узнай он, что у него будет ребенок, их брак укрепился бы и все было бы по-другому…
Он вышел из душа, взял полотенце и приказал себе больше не думать об этом. Но события последних месяцев, вдруг понятые по-новому, продолжали мучить его.
Нет, он не может простить себя. Не должен себя прощать!
Приехав к Аманде, Кейн сказал Билли, чтобы тот не торопился. Ему хотелось отсрочить свидание с Лиз. Он не позвонил ей, как обещал, но и она ему не позвонила. Кейн подозревал, что она отдает все свое время семье, которая только что въехала в один из домов «Истинного друга», и был благодарен судьбе за это. Он хотел побыть один. Не хотел говорить с Лиз о ее секрете. А больше всего не хотел слышать, как она скажет ему, что «все в порядке», как ей это свойственно. Он-то как раз и не «в порядке». Он — злой, скверный человек. Он заставил свою жену мучиться в одиночестве.
Но хуже всего то, что Билли станет свидетелем их первой после ее признания встречи.
Подъехав к дому Фрэн, Кейн увидел, что машины Лиз во дворе нет.