У Лиз замерло сердце. Что-то случилось. Кейну незачем просить Аву звонить ей. Если только не затем, чтобы отказаться от услуг ее самой и ее фирмы. Может быть, он наконец нашел постоянную домработницу? Не то чтобы она стремилась работать именно на него, но теперь, когда она взяла на работу Риту, у нее на счету каждый клиент. И новые клиенты очень, очень желательны!
Между тем Ава продолжала:
— Сегодня у него обедают его друзья.
Лиз закрыла глаза. Ее не выгнали! Может быть, он хочет пригласить ее на обед? Боже, он действительно хочет опять сблизиться с ней!
— Но мистер Нестор готовит сам.
Да, Кейн всегда умел обращаться с грилем. Но Лиз не хотела идти на званый обед к нему домой. Не сейчас, когда она почти уверена, что он хочет получить ее обратно.
— Поэтому убирать со стола после приема будет некому. И он просит вас прислать кого-нибудь сегодня вечером, после обеда. За эту работу мистер Нестор, естественно, заплатит отдельно.
Лиз с пылающим лицом откинулась на спинку стула. Вот так приглашение на обед! Он хочет, чтобы она убирала со стола… Она — его служанка. Не друг, не женщина, даже не бывшая жена. Просто служанка.
И он вовсе не хочет опять войти в ее жизнь. Кейн даже не хочет показывать, что они могут быть друзьями. Он вообще ее больше не хочет!
Ну что же… В конце концов, именно этого она и добивалась.
— Мы с удовольствием уберем его дом после приема.
— Ему нужен только один человек.
Лиз уже не беспокоилась из-за звонка как такового. Теперь ее интересовали колкие нотки в голосе Авы.
— Это небольшой прием. Мистер Нестор приглашает своих партнеров по новому проекту пообедать вместе перед подписанием контракта. Он думает, что к девяти гости уже разойдутся. Поэтому предлагаю вам приехать к четверти десятого.
Когда Ава звонила Лиз в первый раз, она разговаривала весело, дружелюбно, чувствовалось, что ей очень хотелось найти кого-то, кто следил бы за домом ее босса. А сегодня… Холодный тон удивил Лиз.
— Четверть десятого. Прекрасно.
Она повесила трубку. Но недоумение осталось. Может быть, Кейн сказал Аве, что Лиз — его бывшая жена? Но зачем? Он никогда не говорит о своей личной жизни со служащими.
Она дотронулась до клавиатуры компьютера и нахмурилась. Допустим, он все-таки сказал Аве. Почему это ее так расстроило?
И почему Ава никому ее не рекомендовала?
Лиз надеялась, что хотя бы один человек позвонит по рекомендации секретарши Кейна. В деле, которым занималась Лиз, устные отзывы клиентов играли ключевую роль: домработницы должны пользоваться доверием.
Лиз тряхнула головой, чтобы выкинуть оттуда эти мысли и настроиться на работу. Не хотелось тратить немногие часы, которые она могла отдавать ведению своих бумаг, на грустные мысли.
И снова нахмурилась. Сегодня вечером придется работать ей. Так вдруг вызывать кого-то из своих служащих она не хотела: у каждой были дети. Да и вообще, дом Кейна на ее попечении. После того как он высказал ей свое неудовольствие по поводу того, что Лиз прислала к нему другую уборщицу; она все время убирала его дом сама.
Лиз вздохнула. Опять надо ехать туда, в его дом… Но, может быть, это к лучшему? В конце концов, они разведены, не пытаются сойтись снова, и у нее есть что ему сказать. Сегодня вечером, вдвоем, без посторонних, они смогут быть откровенны друг с другом.
Она почувствовала облегчение — и в то же время страх. Ей будет трудно рассказывать ему о потерянном ребенке. Но это надо сделать. Он имеет право знать.
Около пяти вечера Лиз закончила бумажную работу и помчалась домой, чтобы переодеться и ехать обедать с Элли, которой она не сказала, что должна еще будет вечером работать.
Этот странный тон Авы… И то, что ее фирма так и не получила ни одной рекомендации от Кейна… На таком фоне и можно сегодня вечером рассказать ему свой секрет!
Все это вывело бы Элли из равновесия. Или подвигло бы на загадывание одного из этих ее магических желаний. Потому Лиз просто слушала рассказы Элли о работницах «Веселых служанок». По блеску в янтарных глазах девушки было ясно, что ей нравится быть старшей в группе. Она относилась к работницам не как начальница, а скорее по-матерински их опекала. И Лиз в душе смеялась: Элли двадцать два, большинству женщин, которых она опекает, за тридцать, а то и за сорок. Но Элли квохчет над ними, как наседка над цыплятами. Так трогательно!
