Слова, которые ты сейчас произнесла, — да, но смысл — гораздо меньше.
Ну если ты не понимаешь, я не знаю, что еще тебе сказать.
Да это и неважно. Странно, что он согласился с таким положением вещей. Отношения, связи имеют тенденцию определяться; другое дело, если мы не способны определить их для себя и усложняем их до тех пор, пока окончательно не завязнем в них, как в болоте, — и свободы движения нет, и вырваться не получается. Но обычно, как я уже сказал, они имеют тенденцию определяться. Однако история, которую ты мне рассказываешь, похоже, развивалась другим путем — чувства в сторону, все внимание только экономическому положению, дающему куда больше свободы. Ты хочешь сказать, что имей вы эту свободу с самого начала, вы не поселились бы вместе в той квартирке, которую оплачивали из денег, присылаемых родителями?
Да, пожалуй, и правда все было именно так.
То есть вы ложились в постель только в исключительных случаях.
Я предпочитаю считать, что мы любили друг друга, но, в общем, это правда.
Что вы любили друг друга? Давай-ка проверим, правильно ли я тебя понял. Не сложись случайно подобная ситуация, вы не любили бы друг друга, но поскольку она сложилась, вы любили. Ты это хотела сказать?
Ну, в общем, да.
Могу только повторить: на уровне словесного выражения я это понимаю, потому что мой мозг способен воспринять эти слова. Однако смысла не понимаю абсолютно.
Ты счастлива с ним?
Да, могу сказать, что да. Я счастлива с ним. И с моими дочками.
Счастливое семейство.
Да.
Мы с тобой не потеряли друг друга, в общем-то, благодаря переписке. Я всегда считал, что, перебравшись в Мадрид, ты просто исключила меня из числа своих знакомых. Конечно, мы встретились, но… позже.
Не напоминай мне об этом.
Ты действительно избегала меня. В конце концов, между обоими факультетами не такое уж большое расстояние, но мы никогда не виделись, а встретились только на том конгрессе, это просто невероятно. Ведь к тому времени, когда состоялся конгресс, я был уже на Канарских островах.
Ты уже был профессором, возглавлял кафедру. Потому я и спрашивала тебя о конкурсе. Я всегда думала, что ты примешь участие в конкурсе претендентов на место руководителя кафедры в Мадриде и вернешься.
Постарайся вспомнить как следует. Этот конкурс объявили позже, когда у меня уже пропал всякий интерес. В конце концов, важно то, что со времени конгресса до сегодняшнего дня мы с тобой постоянно поддерживали отношения… эпистолярного свойства. Единственные спокойные отношения, какие у нас были.
И длительные.
И длительные, конечно.
Ты не расскажешь мне, почему ты остался на Канарах? Это как-то связано с твоим приездом сюда?
Нет. Это ведь ты приехала посоветоваться со мной, так вот и советуйся, а не допрашивай меня.
С головой у тебя все в порядке, умом ты моложе, чем телом. То, как ты говоришь и мыслишь, напоминает мне тебя прежнего, всегдашнего, как будто и не было всех этих лет.
А разве это не заметно по письмам? Я имею в виду — то, что с головой у меня все в порядке.
Нет. То есть да, конечно, да, но в письмах все иначе. В письмах человек не столько говорит, сколько размышляет, организует свои мысли, приводит их в порядок, выстраивает, у него больше возможностей защититься. И, знаешь, даже по письмам чувствуется твоя педагогическая натура: они очень ласковые, очень дружеские, но это письма педагога, профессора. А сейчас, когда ты вот тут, передо мной — и это весьма любопытно, — у меня ощущение, что ты не мой преподаватель, а скорее один из моих товарищей по университету, только на пару лет постарше. Да, именно это я имела в виду: дело не в том, что прошли годы, а в том, что они приблизили нас друг к другу.
Как будто бы ты повзрослела, а я все это время поджидал тебя.
Гм. Как ты любезен. Повзрослела. Что это ты вдруг стал таким учтивым? Нет-нет, ты меня ничуть не обидел: я действительно вполне взрослая, зрелая женщина и не скрываю своего возраста. Сорок три — и ни годом меньше. Но прежде ты сказал бы «постарела», а не «повзрослела». Что тебя так изменило здесь? Одиночество? Чужая среда? Как бы то ни было, абсолютно верно, что зрелость сближает людей — даже при такой разнице в возрасте, как у нас с тобой. Для меня ты всегда останешься человеком, который дал мне особенно много — так много, что до сих пор я в значительной степени живу тем, что обрела с твоей помощью. Но теперь общение с тобой — я хочу сказать, теперь, сейчас, когда наконец мы общаемся не посредством писем, а снова оказались лицом к лицу, — уровень этого общения стал другим, я такого не ожидала. И я рада этому.
