Я кладу свою фигурку на бок. Кью поднимает ее. Он импровизирует.
– Э-э-э, гхм… Узрите! Я единственная оставшаяся в живых защитница духов, обитающая в этом древнем замке, – нараспев тянет он. – И имя мое – Барбара Добрая и Справедливая. Да снизойдет на твою душу справедливость.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Я тебя воскрешаю, – отвечает он.
– Разве ты можешь это сделать?
– Я – хозяин подземелья, могу делать все, что хочу, – говорит Кью. – И я решил тебя оживить.
Он широко улыбается мне, и я улыбаюсь ему в ответ.
– Барбара, значит?
Кью складывается пополам от хохота.
– Барбара Добрая и Справедливая.
– Как скажешь, – отвечаю я.
Глава 35
Шампанское из Шампани
Ночь. Я лежу в кровати и думаю о Париже.
Сонги неожиданно на две недели уехали во Францию, посмотреть Париж и его окрестности, потому что: 1) они богатые; 2) так Джо будет от меня очень далеко. Наверное, это звучит эгоистично и немного безумно.
Я видел фотографии щурящейся от солнца Джо и ее младшего брата Бена на фоне всех обязательных достопримечательностей – Эйфелевой башни, базилики Сакре-Кёр и прочих. С гребаными кругами сыра и с гребаными багетами, торчащими из велосипедных корзинок. Джо выглядит чудесно, будь прокляты все эти фотофильтры. И немного потерянно. А еще покорно. Лайк, лайк, лайк, лайк – почему бы и нет? Я могу сделать вид, что это поцелуи, которые она не почувствует.
Как‐то ночью я выкладываю в соцсетях фото того клочка бумажки, который сумасшедший Чарльз подарил мне в Магазине несколько месяцев назад и который я до сих пор не выкинул. Я снимаю крупным планом голых мужчину с женщиной и Вагинальный Уроборос. Джо оставляет в комментариях маленькое синее сердечко. Думаю, это уже немало.
Идут дни. Как‐то раз у нас с Кью была еще одна захватывающая игровая кампания, мы просидели целый день. Буквально через пару минут после его ухода раздается звонок в дверь. В комнату пришаркивает сонный папа.
– Кто это? – удивленно спрашивает он.
– Может, Кью что‐то забыть, – предполагает мама.
Я окидываю взглядом комнату:
– Черт, он забыл свои кости.
Беру бархатный мешочек, в котором он хранит свои игральные кости из опалита. Это ручная работа, Кью за них семьдесят долларов отдал. Получается десятка за одну косточку. Кью обожает свои дурацкие опалиты. Я хватаю мешочек и передаю его маме.
– Какой тяжелый, – говорит она.
Но когда мама открывает входную дверь, я слышу корейский. Корейский? Папа выходит в прихожую. Разговор становится громче, теперь он звучит очень официально. Я тоже встаю, чтобы посмотреть, что там происходит. На это уходит пара секунд – нога еще побаливает, но когда я выхожу в нашу заставленную обувью прихожую, то вижу их.
Это Сонги.
– Ого! – вырывается у меня при виде папы Джо.
Его свитер небрежно наброшен на плечи. Мистер Сонг выглядит как американец, который только что вернулся из‐за границы и рад тому, что дома все по‐прежнему чисто по‐американски. Мама Джо и ее младший брат Бен жмутся друг к другу возле нашего маленького ковбоя с жеребцом. А вот и Джо. На ней поло с надписью Cheese Barrel Grille. Где, черт возьми, она раздобыла этот артефакт?
Я принимаюсь громко смеяться, но едва я это делаю, мне тут же хочется заплакать. В глубине моей невыносимо сентиментальной души я верю в то, что Джо надела это поло исключительно для меня, чтобы сказать: «Я всегда буду любить тебя». И знаете что? Да насрать! Буду считать, что она надела поло именно поэтому. Все, я так решил. А зачем иначе ей было надевать эту футболку?
– Привет, – говорю я ей.
– Привет, – отвечает она.
Ее папа пальцем подает ее маме знак, и она тут же послушно презентует моей маме большой красивый пакет.
– Мы решили кое‐что привезти вам из поездки, – объясняет папа Джо. – Так, по мелочи.
В пакете три шелковых платка, хрустальная брошь, банка дижонской горчицы из Дижона и бутылка шампанского из Шампани.
– Простите нас за то, что мы не приехали раньше. Мы совсем недавно узнали, что у вас происходит, – говорит мама Джо медленно и без ошибок. – Приносим наши глубочайшие извинения.
– Все о’кей, – отвечает папа. Он немного смущен тем, что встречает гостей в трениках, которые не снимал уже несколько недель, и в его дрожащих руках одноразовый бумажный стаканчик на тот случай, если будет тошнить. – Большой спасибо.
