Кью представляет меня всем своим родственникам. Я жму им руки и тут замечаю среди них парня буквально на пару лет старше меня. На нем все разных оттенков черного, на руках черные эластичные браслеты, а майка – Ken Ishii. Он внимательно смотрит на меня, а я на него. Парня зовут Фрэнсис.
– Говорят, если пожмешь руку своему близнецу, мир перестанет существовать, – говорит Фрэнсис Ли, кузен Кью Ли.
– Тогда не будем касаться друг друга, – отвечаю я, массируя воздух около его ладони.
Покончив с формальностями, мы с Кью подходим к моей маме. Она стоит совсем одна. Она стримила все мероприятие оставшемуся дома папе с помощью своего телефона на гигантской телескопической палке. Она поворачивает палку, задевает мое лицо, потом отходит и наводит телефон на нас с Кью.
– Поздравления, – говорит мама и машет в воздухе свободной рукой. – Ты обнимать Кью. Обнимашки-обнимашки.
Мы с Кью обнимаемся.
– Поздравления, – раздается из динамика телефона приглушенный писк папы.
– Спасибо, папа, – говорю я.
– Спасибо, мистер Ли, – отвечает Кью.
Я бросаю взгляд в ту сторону, где стоят родители Джо. Они смотрят на нас. Наверное, подумали, что мой папа слишком занят в Магазине, для того чтобы приехать на выпускной сына. Они, скорее всего, его за это осуждают. Ну и пусть осуждают. Для меня папа здесь, вместе со мной. Мама замечает, что я смотрю в сторону родителей Джо. Она взмахивает рукой, типа, не думай о них – и смеется.
– Вы делать вид, что вы обнимать папа, – просит она нас.
Мы с Кью с недоумением смотрим друг на друга, а потом решаем обнять невидимые воздушные колонны, слово мы с ним самые плохие танцоры в мире.
– Ха-ха, – смеется тихим голосом папа. – Я вас тоже обнимать.
Ханна тоже на церемонии – она мне пишет: «Поздравляю, братишка! Дай знать, когда до тебя дойдет мой подарок». Мама начинает разворачиваться со своей телескопической палкой и ударяет кого‐то по затылку. Потом у папы начинается приступ кашля, мама снимает телефон с палки и принимается что‐то шептать в экран.
– Идти веселиться, – говорит она нам. – Вы отмечать.
Выпускной считается праздником, поэтому мы с Кью подходим к группе одноклассников и становимся рядом с ними.
– Вот и все, – говорит Кью.
– Я – альфа и омега, начало и конец всего, – говорю я.
– Библейский подгруз, – слышу я голос.
Это Джо. Даже в дурацкой мантии – все мантии дурацкие – она выглядит сексуально. Она сначала по‐дружески обнимает Кью, а потом меня. Меня тоже по‐дружески. Ее прикосновение – как последняя капля воды для умирающего от жажды в пустыне. Как же мне мало одного этого прикосновения! Но я не жалуюсь и не пытаюсь еще раз ее обнять, потому что чувствую: на нас смотрят.
Папа Джо следит за мной из‐за своих солнечных очков-авиаторов, которые так любят копы.
– Ужин? Ужин? – спрашиваю я всех по очереди, указывая на каждого пальцем. – Все решили, куда пойдут на пафосный семейный ужин?
– Да, – отвечает Кью. – Мы едем в Remington Resort.
– Ого! – удивляется Джо. – А мы в Capital Steak house.
– Шикуете, – говорю я им. – Ну ладно, тогда увидимся позже.
Сам я в это время думаю о том, сколько еще раз смогу так спокойно сказать что‐то подобное.
– А ты куда собираешься? – спрашивает Джо.
– Э-э-э… скорее всего, просто домой что‐нибудь закажем, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно, хотя вопрос очень неудобный и Джо уже сама это поняла.
– Ну да, конечно, – говорит она. – Что‐то не подумала.
Я сдерживаю желание ее поцеловать и сказать, что все хорошо и не надо волноваться из‐за этого дурацкого вопроса. Мы еще раз дружески обнимаемся с ней, а потом я обнимаю Кью, чтобы никто ничего не подумал. Надеюсь, он не заметил, что я сделал это только для отвода глаз.
Потом все расходятся. И через пятнадцать минут на лужайке, где проходило торжество, уже никого нет. Вот и все.
