— Ну, в общем и целом, это и есть то, что представляет собой психоистория, вернее — должна представлять.
— И это серьёзно? — улыбнулся Ранда. — Не игра в «счастливый билетик»?
— Какой билетик?
— Ну, у меня на родине есть такая детская игра в предсказание будущего. Если будешь похитрее, можно здорово нажиться. Скажи, к примеру, какой-нибудь мамаше, что её сынок разбогатеет, вырастет красавцем, и можешь быть уверен — отхватишь кусок пирога, а то и монетку в полкредитки. Мамаше совершенно неважно, будет так или не будет, ей одного обещания за глаза хватает.
— Понятно. Нет, никаких таких билетиков. Психоистория чисто абстрактная наука. Исключительно абстрактная. Никакого практического применения у неё нет, за исключением…
— Ну, ну! Исключения — это всегда самое интересное.
— Ну, в общем, мне бы хотелось придумать для неё применение. Может быть, если бы я лучше знал историю…
— А-а-а… Так ты поэтому закопался в историю?
— Ну да. Только толку — чуть, — грустно кивнул Селдон. — История — совершенно необъятная штука, а правды в ней так мало.
— И это вызывает у тебя разочарование?
Селдон снова кивнул.
— Но, Гэри, ведь ты здесь всего несколько недель!
— Да, но всё равно, мне уже понятно…
— Ничего тебе не может быть понятно за несколько недель. Можно всю жизнь проработать и ничего не добиться. Да что там… Целые поколения математиков должны трудиться над этой проблемой…
— Лисунг, я отлично это понимаю, но мне от этого не легче. Мне обязательно нужно чего-нибудь добиться самому.
— Самоистязание ничего не даст. Может быть, тебе станет хоть немножко легче, если я приведу тебе пример. Есть один вопрос, над которым здесь бьются уже незнамо сколько времени, и тоже без толку. Казалось бы, вопрос намного проще, чем история человечества. Мне эта работа хорошо знакома, поскольку проводится здесь, в Университете, и в ней принимают участие мои близкие друзья. А ты — «разочарование»! Знал бы ты, что такое разочарование!
— И что за проблема? — с любопытством поинтересовался Селдон.
— Метеорология.
— Метеорология? — не веря собственным ушам, ошарашенно переспросил Селдон.
— Да-да, не удивляйся и не смейся. Метеорология. Вот послушай: у каждого из обитаемых миров есть атмосфера. В каждом мире свой собственный состав атмосферы, своя температура, свой период обращения вокруг оси и светила, свой наклон оси вращения, своё соотношение поверхности суши и воды. Двадцать пять миллионов — вот такое разнообразие, и обобщить параметры ещё никому до сих пор не удалось.
— Это из-за того, что состояние атмосферы сильно подвержено хаотическим изменениям. Дураку ясно.
— Точно так же говорит мой приятель, Дженнар Легген. Да ты с ним знаком.
Селдон задумался, вспоминая.
— Высокий такой? Длинноногий? Молчун?
— Он самый… Ну, так вот. И Трентор в этом смысле ещё более загадочен, чем все остальные миры. Судя по тому, что о нём написано, во время его заселения климат был более или менее обычным. Затем, по мере роста населения, расширения урбанизации, увеличилось потребление энергии, и в атмосферу стало выбрасываться больше тепла. Ледяной слой подтаял, облачный истончился, и погода стала неустойчивой. Это и вызвало стремление уйти под землю и тем самым обезопасить себя от капризов климата, выбраться из порочного круга. Но, что самое удивительное, круг стал ещё более порочным. Чем яростнее люди закапывались под землю и чем больше возводили куполов, тем хуже становился климат. Теперь над поверхностью почти постоянно собираются тучи и идёт то дождь, то снег, в зависимости от температуры. И, что самое ужасное, никто не в состоянии этого объяснить. До сих пор никто не анализировал причин такого страшного ухудшения климата, не пытался прогнозировать ежедневные перемены погоды.
— Ну и что? — пожал плечами Селдон. — Разве это так важно?
— Для метеоролога — да. Почему бы им тоже не расстроиться, не впасть в отчаяние? Так что ты не одинок, есть у тебя товарищи по несчастью.
Тут Селдону пришло на память затянутое тучами небо по дороге к Дворцу Императора и пронизывающий холод.
— Ну и что же они предпринимают? — спросил он.
