Селдон оторвал взгляд от терминала и увидел смущенную физиономию Лисунга Ранды, который глядел на него из-за перегородки. Селдон знал Ранду, их познакомила Дорс. Пару раз они вместе обедали.
Ранда, преподаватель психологии, был человеком невысокого роста, полным, круглолицым. Улыбка почти никогда не сходила с его лица. Кожа — желтоватого оттенка, глаза — узкие. Такая внешность, широко распространенная по всей Галактике, была Селдону не в новинку. Многие из великих математиков были родом из таких миров, и Селдон видел их голографические снимки. Правда, на Геликоне ни с кем из Восточников, как их называли, он лично знаком не был. Да-да, их все называли именно Восточниками, хотя никто не знал почему. Сами они не слишком радовались этому прозвищу, но опять-таки никто не знал почему.
— На Тренторе нас миллионы, — дружелюбно улыбаясь, сообщил Ранда в день их знакомства, когда Селдону при всем старании не удалось скрыть удивления. — Тут и Южан полно — темнокожих, курчавых. Видел Южан?
— На Геликоне — нет, — признался Селдон.
— На Геликоне — одни Западники, да? Вот скучища! Ну, это ладно. По мне, так все хороши.
После этого разговора Селдон задумался о том, почему существуют Восточники, Западники и Южане, но совершенно нет Северян. Он даже покопался на этот счёт в справочниках, но ответа не нашёл.
И вот теперь Ранда, всегда такой веселый, разглядывал Селдона с явной озабоченностью.
— Ты в порядке, Селдон? — спросил он.
— В порядке, — ответил Селдон. — А что?
— Да нет, ничего такого. Просто ты кричал.
— Я? Кричал? — недоверчиво поинтересовался Селдон.
— Не очень громко. Вот так примерно. — Ранда стиснул зубы и издал высокий гортанный звук. — Если я ошибаюсь, прости, что помешал.
Селдон опустил голову.
— Ничего, Ранда, не извиняйся. Я и правда иногда издаю такие звуки, мне уже говорили. Ей-богу, бессознательно. Сам не замечаю.
— А почему, понимаешь?
— Почему? О, понимаю, конечно. От расстройства. От разочарования!
Ранда наклонился поближе и произнес вполголоса:
— Мы мешаем людям. Давай выйдем в вестибюль, пока нам не сделали замечания. Пойдём перекусим, что ли?
В кафе, после пары стаканов прохладительных напитков, Ранда спросил:
— Позволь задать тебе профессиональный вопрос: какова причина твоего разочарования?
— Причина разочарования? — пожал плечами Селдон. — Как у всех, наверное. Работаю, работаю, а результатов — ноль.
— Но ты же математик, Гэри. К чему тебе разочаровываться в исторической библиотеке?
— А ты там что делал?
— Я? Мимо проходил и услышал, как ты… стонешь. Ну, значит, судьба мне была там оказаться. И я не жалею об этом.
— Хотел бы я тоже просто проходить мимо… Видишь ли, дело в том, что я решаю одну математическую задачу: для её решения необходимы кое-какие знания по истории, а у меня, боюсь, не очень-то хорошо идут дела.
Ранда посмотрел на Селдона с необычной серьёзностью и сказал:
— Прости, если обижу, но… я просмотрел твоё компьютерное досье.
— Мое досье? — воскликнул Селдон и покраснел. Похоже, он и вправду обиделся и рассердился.
— Ну вот, я тебя всё-таки обидел… Погоди, не сердись. Понимаешь, у меня дядя — математик. Может, слыхал о таком: Кьяньто Ранда?
У Селдона дыхание перехватило.
— Правда? Он твой родственник?
— Да. Старший брат отца. Ужасно огорчался, что я не пошёл по его стопам, ведь своих детей у него не было. Вот я подумал… наверное, он был бы рад узнать, что я подружился с математиком. Так хотелось похвастаться, понимаешь? Ну, вот я и решил покопаться в математической библиотеке, разузнать о тебе побольше.
— Ясно. А теперь уж моя очередь прощения просить. Хвастать тебе особенно не придётся.
— А вот и нет! Я, конечно, ни слова не понял из того, о чём говорится в твоих работах, но их хвалят. А когда я просмотрел колонки новостей, то выяснил, что ты выступал на последнем Декадном конгрессе. Ну вот. Кстати, а что такое «психоистория»? Меня, конечно, прежде всего интересуют два первых слога.
— Понятно. Это словечко бросилось тебе в глаза.
— Да, и если я не круглый дурак, мне показалось, что ты можешь предсказать будущее течение истории.
Селдон устало кивнул.
