В.: Вы уверены в том, что ваше утверждение является научной истиной?
О.: Да.
В.: На каком основании?
О.: На основании результатов математических и психоисторических исследований.
В.: Можете ли вы доказать, что ваши математические расчёты верны?
О.: Другому математику? Конечно.
В.(улыбнувшись): Вы хотите сказать, что открытая вами истина настолько эзотерична, что простому человеку её не понять? А вот мне почему-то всегда казалось, что истина должна быть доступна для всех.
О.: А она доступна. Для многих. К примеру — физика переноса энергии, известная нам под названием термодинамики, была ясна и истинна на протяжении всей истории человечества. Однако до сих пор найдутся люди, которые сочтут, что построить обычный генератор невозможно. Причем среди них могут быть и высокообразованные люди. Сомневаюсь, что уважаемые члены Комитета…
(Тут один из «уважаемых членов Комитета» наклонился к судье и что-то прошептал ему на ухо. Судья покраснел и прервал Селдона.)
В.: Мы здесь не для того, чтобы выслушивать лекции, доктор Селдон! Допустим, вы ответили на мой вопрос. А теперь позволю себе высказать предположение. Не могут ли ваши предсказания упадка Трентора быть направлены на подрыв доверия населения к правительству Империи, причем в ваших интересах?
О.: Это не так.
В.: Не содержится ли в ваших предсказаниях упоминание о том, что период времени, предшествующий так называемому распаду Трентора, будет характеризоваться различными беспорядками?
О.: Вы правы.
В.(удовлетворенно): Отсюда легко предположить, что вы надеетесь спровоцировать эти беспорядки и на Вашей стороне будет армия в сто тысяч человек.
О.: Во-первых, это неправда. И даже если бы это было так, вам было бы легко убедиться, что среди исследователей с трудом наберётся десять тысяч мужчин призывного возраста, причем ни один из них в жизни не держал в руках оружия.
В.: А не действуете ли вы как агент какой — либо другой организации?
О.: Нет, я ни на кого не работаю, господин судья.
В.: Вы — бессребреник, слуга науки?
О.: Да.
В.: Тогда следующий вопрос. Можно ли изменить будущее, доктор Селдон?
О.: Конечно. Например, этот зал может через пару мгновений взлететь на воздух. Если бы это произошло, будущее в какой-то степени изменилось бы.
В.: Не иронизируйте, доктор Селдон. Я вас спрашиваю, может ли измениться будущее всего человечества.
О.: Да.
В.: Это легко сделать?
О.: Нет. Очень трудно.
В.: Почему?
О.: Дело в том, что психоисторическая направленность населения даже одной планеты имеет колоссальный запас инерции. Для того чтобы направленность изменилась, она должна столкнуться с чем-то имеющим сходный запас инерции. С такой же массой людей, например. А если их мало, должен пройти солидный промежуток времени. Понимаете?
В.: Думаю, что да. Трентор не обязательно должен быть разрушен, если большие массы людей будут этому противостоять.
О.: Вы правильно поняли.
В.: Ста тысяч человек хватит?
О.: Нет, сэр. Этого будет мало.
В.: Вы уверены?
О.: Прошу вас учесть, что население Трентора составляет около 40 миллиардов. Что тенденция к распаду охватывает не только Трентор, но и всю Империю, а в Империи проживает почти квинтиллион человек.
В.: Ясно. Тогда, может быть, сто тысяч ваших сотрудников смогут хоть как-то противостоять разрушению, если и они, и их потомки будут работать над этой проблемой в течение пятисот лет?
О.: Боюсь, что нет. Пятьсот лет — это слишком мало.
В.(улыбаясь): Ну-ну… Итак, доктор Селдон, из всех ваших заявлений можно логически вывести следующее: вы собрали сто тысяч человек для работы над вашим проектом. Однако этого недостаточно для того, чтобы изменить ход истории Трентора на протяжении пятисот лет. Другими словами, они не могут предотвратить упадка, как бы упорно ни трудились.
О.: К сожалению, вы правы.
В.(торжественно): В таком случае, доктор Селдон… Обдумайте ответ. Какова цель работы ста тысяч ваших сотрудников?
Голос судьи сделался резко — скрипучим. Казалось — до сих пор он темнил, а теперь вышел из укрытия и был уверен, что загнал своими вопросами Селдона в угол.
По залу пробежал шепоток. Даже члены Комитета начали переговариваться. Только Председатель оставался всё таким же невозмутимым и мрачным.
