— Ребекка… — Томас замолчал, понимая, что никакое объяснение своей скрытности не покажется Ребекке убедительным. Да и настроение сегодня не способствует подобным разговорам. — Скажи, Ребекка, неужели ты действительно считаешь, что имеешь право знать все, что известно мне? Быть посвященной во все мои дела?
Она не замедлила с ответом:
— Только в те, что касаются меня.
— А где провести границу? Можно сказать, что все происходящее на свете так или иначе касается каждого из нас. Существует взаимосвязь…
— Ах, дед, уволь меня от этой лекции.
— Ты права, я заболтался, — с легкостью согласился Томас. — Наливай себе чаю.
Он отчистил грязь с рукавов и коленей и пошел в кухню. Ребекка повернулась к нему, не вставая с кресла:
— Куда ты?
— К себе, — он глянул на нее. — Мне нужно получить у тебя разрешение?
— Конечно, нет, — вздохнула она.
— Прекрасно.
— Дед…
— Лед в холодильнике, — сказал он и оставил ее в саду, приходить в себя в одиночестве.
На кухне Джед уже наполнял льдом пластиковый мешочек, зная, что Ребекка будет не в восторге от его заботы. Он хотел что-то сказать, но Томас поднял руку, и Джед уловил смысл этого жеста и не задержал старика.
Весь день Май провела в нервном возбуждении и к вечеру была готова осуществить свой план. Она вышла к бассейну, где Джулия, возвратившаяся из своей галереи раньше обычного, составляла чудовищный букет в напольной вазе и что-то мурлыкала себе под нос. Джулия была красивая, добродушная женщина, лет, наверное, на двадцать моложе Уэсли Слоана, хотя это трудно было утверждать. У нее был сын-студент от первого брака. В разговоре с Май Джулия призналась, что считает ее скорее подружкой, а не приемной внучкой.
— Я неважно себя чувствую, — заявила Май.
— Что с тобой? У тебя температура?
— Нет, просто живот болит. Останусь лучше в своей комнате. Можно, не пойду обедать? Есть совсем не хочется.
— Конечно, девочка моя. Дать аспирину?
— Нет, спасибо. Думаю, мне надо просто полежать.
— Ну что ж… Скажи, если что-нибудь понадобится.
Пообещав именно так и поступить, Май пошла к себе в комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не запрыгать от радости. Жаль, что отец и дед станут укорять Джулию за то, что она не раскусила ее хитрость, но скорее всего, решила Май, они будут слишком заняты ее персоной и не вспомнят про Джулию.
Ведь, как сказал папа, иногда необходимо делать то, что необходимо, и брать на себя ответственность за последствия.
А в Бостон ей совершенно необходимо. Сейчас это важнее, нежели вести себя как хорошая, послушная девочка. Она побаивалась отца, сердилась на него, что он оставил ее вне своих важных дел… и была уверена — убеждена — что тот белоголовый человек, реакция отца на его неожиданное появление и сама поездка в Бостон каким-то образом связаны с ней, с Май. Она собиралась разыскать отца и заставить его рассказать, в чем тут дело. Заставить его поступать справедливо. У нее тоже есть право. Она не ребенок. Она объяснит ему, что гораздо хуже оставаться в неведении, гадать и бояться, хуже думать, что, может быть, это она стала причиной смерти мамы и ссоры отца с Ребеккой Блэкберн.
Она должна узнать обо всем, что он от нее скрывал, чего бы ей это не стоило.
Вместо того, чтобы идти к себе в комнату, она вышла из дома через парадную дверь.
Джордж, водитель лимузина, готовился ехать в аэропорт, куда из Парижа должна была прилететь некая супружеская пара, приглашенная Уэсли провести уик-энд в Тибероне. Сейчас он получал последние указания от Джулии.
Май скользнула в задний отсек просторного автомобиля и свернулась калачиком на полу, накинув на себя покрывало из шерстяной шотландки. Было жарко и душно, но она вытерпит. Джордж не рассчитывает на пассажиров. Он не заметит ее.
Май оказалась права.
Он сел за руль, включил музыку, и через минуту Май почувствовала, что лимузин плавно поднимается и опускается по холмам округа Марин. Затем они проехали по мосту «Золотые Ворота» и через Сан-Франциско — в международный аэропорт.
