— Ты говоришь обо мне так, будто я бойскаут.
— Это прекрасные качества. Они мне нравились давно. Я не принижаю тебя. Часто мне хотелось, чтобы Рори имел хоть что-нибудь от твоего реального взгляда на мир. Я просто хочу сказать, что никто не должен подозревать тебя в том, что у тебя злобный юмор. Все знакомые думали, что Робин повторял другим половину твоих острот насчет членов команды. И еще одно. Из всех игроков «Мустангов» ты, на мой взгляд, меньше всего похож на гулящего холостяка. По всему, у тебя уже должна быть жена, трое детей и дом в предместье. Однако что мы имеем. Тебе тридцать два, и ты до сих пор не пустил корней. Ты даже ни разу не разводился.
— Да. Это ужасно. У меня была трудная жизнь.
— Но шутки в сторону. Ты что — не из тех, кто женится?
— Конечно, я из их числа. Со всех точек зрения, я — старомодный. Но думаю, именно по этой причине я до сих пор и неженат.
— То есть, ты ищешь девственницу?
— Я сказал, что старомоден, но не утверждал, будто склонен к пустым мечтаниям. Я хочу сказать, что для меня влюбиться или разлюбить — это не пустяк. Если я женюсь, то останусь верен узам брака всю жизнь. Поэтому я должен ждать, пока не встречу предназначенную мне женщину. Я не хочу попасть впросак, совершив ошибку.
— И ни одной, достойной такой чести, тебе еще не встретилось?
— Этого я не утверждал. Но может быть, она не хотела выйти за меня замуж.
— Подожди, дай мне перевести дух. Какая женщина, обладающая здравым смыслом, могла бы отвергнуть тебя? Ты красив, богат, жизнерадостен и очень, очень добр. Надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться от тебя.
Глаза Джонни стали пустыми, взгляд устремился в неведомые дали. Его голос, прежде насмешливый, вдруг зазвучал тоскливо:
— Да, но если она любит кого-то другого.
— Ты не шутишь? Прости. Я не собиралась ворошить мрачные воспоминания. — Сесиль замерла, внезапно осознав, что заставила его страдать. — Давай забудем этот разговор, ладно?
— Давай.
Они были слишком близки к истине, чтобы чувствовать себя в безопасности. Если он хотел сохранить хоть каплю надежды на то, чтобы завоевать ее любовь в будущем, он не должен сейчас омрачать ее душу ни жалостью, ни угрызениями совести.
— Почему ты ничего не рассказываешь мне о твоей работе?
— Какой работе? — ответила она со вздохом. — Я уже несколько недель ничего не делаю.
— Почему? Что тебе мешает?
— Не могу найти, тему. Я просмотрела все свои заготовки. — Она сделала жест в сторону своего стола. — И ничего не нашла. Прямо беда. Книга, которую я закончила после смерти Робина, выйдет в свет через пару месяцев, а я даже не представляю еще, о чем будет следующая.
Джон задумчиво нахмурился.
— Творческий кризис?
— Видимо, да. Прежде со мной такого никогда не случалось, поэтому я не уверена ни в чем. Знаю только, что наполнила уже три корзины для мусора разорванными в клочья начальными главами книг. Когда я принимаюсь за документальное произведение и оно мне не дается, я начинаю писать роман. Но на этот раз меня ожидал полный провал, как никогда. Теперь я вернулась к документальной прозе, однако все равно ничего не получается. — Она вздохнула. — Мне надо найти тему, прежде чем у меня кончатся деньги.
— У тебя строгая внутренняя дисциплина.
— Я считала, что это так. Но теперь думаю иначе. Я начинаю сомневаться. Мне кажется странным в самом деле, что после смерти Рори, когда у меня сердце разрывалось на части, я смогла закончить книгу. Я заставила себя сделать это. Как-то я сидела за машинкой, работала над сценой смерти младшего ребенка. Печатала, а по лицу бежали слезы. Но я продолжала работать. Я сказала себе, что должна это делать, и сдержала слово.
— Может быть, по этой причине ты и не можешь теперь работать?
— Ты думаешь, у меня все перегорело? Это не исключено. Допускаю, что я тогда истратила очень много воли, таланта и сил. Вероятно, наступило истощение.
— Все это восстанавливается. Единственно, что тебе сейчас надо, — это отдых. Почему бы тебе не выбросить из головы все неприятные мысли и не позволить себе хорошенько отдохнуть?
— Ты так считаешь?
— Да. Если и есть на свете что-то, в чем я настоящий специалист, так это — терпеливое ожидание. Помню, после операции локтя я неделями сиднем сидел, не двигая рукой, а мне так хотелось опробовать ее, это — как желание почесать комариный укус. Тебе знакомо такое чувство? Но я знал: если начать действовать рукой раньше времени, можно скорее навредить, чем помочь выздоровлению. Телу нужно время, чтобы излечиться. А разве нервы и чувства в этом не нуждаются?
