Мужчины не интересовали Линду уже многие годы. И что же в том удивительного? Ведь она вышла замуж, а значит, ее должен был интересовать лишь один мужчина — супруг. Так оно и было в самом начале их совместной жизни. Внезапно Линда ощутила острую боль. О, как она любила Филиппа! Или думала, что любила? Как бы там ни было, ей с трудом удавалось сохранять свое чувство: Филипп никогда не любил ее и почти никогда не жил дома. Его интересовали совсем другие женщины да еще охота, азартные игры и множество прочих развлечений.
Все дело в том, что их брак оказался несчастливым. Его заключали не на небесах, а в роскошном кабинете люди, облаченные в костюмы-тройки с иголочки. Люди с деньгами, властью и влиянием. Одним из них был, разумеется, ее отец, который стремился выдать дочь замуж так, чтобы от этого выиграл бизнес. Другим — отец Филиппа, надеявшийся с помощью женитьбы превратить распоясавшегося сынка в порядочного человека. Теперь Линда знала: браки по расчету бывают не только в экзотических странах на краю света. Они случались и в современной Америке. Вот и ее брак оказался таким же, хотя она не сразу осознала это. При знакомстве Филипп предстал перед Линдой обычным повесой-холостяком, несущим всякий вздор, и она вообразила, что страстно влюбилась в него. Она не поняла тогда, какой это пустой и слабый человек. А когда поняла, было уже поздно.
Линда вздохнула. Так тяжко вспоминать о тех днях, а она не хотела, чтобы ей становилось тяжко. Теперь с мучительным прошлым покончено, и она приехала на остров восстановить силы, немножко поправиться и поразмыслить над тем, как жить дальше, научиться опять улыбаться и быть счастливой. Она должна выполнить хотя бы предписание врача.
Словом, Линде нужно было только одно — маленькое чудо.
Линда не отрывала взгляда от мужчины. Он сидел внизу, в тени кокосовой пальмы на песке, похожем на белесый порошок, и держал в руках несколько листков бумаги. Рядом с ним стояла целая коробка с чистой бумагой. Мужчина, углубленный в чтение, то и дело что-то записывал. Интересно, чем он там занимается? — подумала Линда.
Это был шатен с задубевшей от солнца кожей. Густые волосы обрамляли строгое лицо с орлиным носом и тяжелой квадратной челюстью. Не слишком красивое, зато мужественное, оно сразу обращало на себя внимание. Высокого роста, широкоплечий, незнакомец имел атлетическое телосложение, сильные мускулистые ноги, а на широкой груди курчавились завитки волос. Он шагал по пляжу так легко, что, казалось, не чувствовал под собой ног. Однако самой примечательной чертой его внешности были глаза цвета густой синевы. Словом, это был мужчина приятной наружности. Впрочем, нет: великолепный мужчина! Но не настолько, чтобы заинтересовать Линду. В ее жизни уже не раз встречались великолепные мужчины. За одним из них она даже была замужем.
Линда ни за кем не следила. Она просто стояла у окна своей виллы, с наслаждением уплетала сладкий до приторности бельгийский шоколад и любовалась бирюзовой гладью моря, берегом с тенистыми пальмами и лазурным небом. Не ее вина, что мужчина оказался частью экзотического пейзажа. Так что она тут ни при чем. Разве нет?
На незнакомце ничего не было, кроме черных плавок, и он мог часами просиживать под своей кокосовой пальмой, вызывая раздражение у Линды. Ей самой хотелось пойти на пляж, усесться на песок и почитать, но так, чтобы пронизывающие синие глаза не буравили ее при этом насквозь. Всякий раз, когда мужчина появлялся поблизости от нее, Линда вставала и уходила прочь. В его присутствии она чувствовала себя неловко, причем совершенно непонятно почему. К сожалению, маленькая бухточка среди скал, где он привык сидеть, не была ее частным владением, а значит, Линда не могла помешать ему приходить сюда. Женщина вздохнула и отправила в рот очередную дольку шоколада. Тягучая начинка с привкусом ореха была едва ли не самым любимым ее лакомством. В коробке уже почти ничего не оставалось. Что ж, надо будет просить кого-нибудь привезти еще такого шоколада с Барбадоса или съездить за ним самой.
Затрезвонил телефон, и Линде пришлось оторваться от привлекательного вида за окном. Голос брата зазвучал в трубке так отчетливо, что, казалось, он находился сейчас не на другом конце света, а в соседней комнате. Джерри мог звонить из Лондона, Парижа или из любого другого места, куда гнала его в эти дни попытка спасти их семейное дело.
