– Я не могу вам ответить, сэр, – отозвалась она, покачав головой. – Я никогда не была при дворе. Более того, я никогда не видела собственными глазами короля до тех пор, пока он не прибыл сюда, в Соммерфилд.
– Ах, вот оно что! – ответил Ковингтон. – Тогда, наверное, я ошибся.
Он обращался к ней еще несколько раз за время ужина. Разумеется, Джиллиан была не из тех, кто способен потерять голову из-за красивого лица и обворожительной улыбки, однако ей оказалось не так уж трудно быть любезной с человеком, у которого такие приятные манеры. Что же до Роджера Сеймура… он не понравился ей с первого взгляда. Этот человек поневоле внушал ей страх. Его черные глаза наводили на мысль о злобном диком псе, мечущемся по двору из стороны в сторону. Однажды она уже видела, как в Уэстербруке точно такой же пес едва не загрыз до смерти крестьянина. Чтобы отбить его нападение, понадобились усилия двух вооруженных людей с мечами. Несчастный был весь в крови, а его рука так и осталась изувеченной.
В течение всей трапезы Гарет то и дело прикасался к ней. Один раз он даже положил ее руку себе на бедро и сплел ее пальцы со своими. Джиллиан стиснула зубы – она еще не забыла их неприятного разговора наверху. Более того, подобный жест выглядел уж слишком интимным в присутствии посторонних. Хотел ли он тем самым поддразнить ее? Или делал это исключительно ради Ковингтона и Сеймура? Без сомнения, и то и другое отчасти было верно. Она улыбалась гостям для видимости, внутри же кипела негодованием.
К тому времени как на стол подали последний поднос, нервы Джиллиан были до такой степени взвинчены, что у нее разболелась голова и ей отчаянно захотелось закричать. Ее самым большим желанием сейчас было как можно скорее скрыться у себя в комнате. Робби тоже присутствовал за ужином. Когда собравшиеся за столом стали постепенно расходиться, Джиллиан пробормотала, что ей нужно уложить мальчика в постель, поскольку его няня уже получила позволение удалиться к себе.
Взяв Робби за руку, Джиллиан направилась вместе с ним в коридор, но внезапно остановилась, когда заметила впереди, всего в нескольких шагах от них, очертания двух фигур – мужской и женской. Со своего места она не могла различить их лиц, однако видела, что мужчина прижал женщину к стене, задрав ее юбки и припав к ее губам жадным поцелуем. Она тут же перевела взгляд на Робби, который еще не успел заметить пару.
– Пойдем, – произнесла она поспешно. – Мы пойдем другим коридором.
Она собиралась повернуться и на цыпочках проследовать обратно к залу. Но тут до нее донесся слабый стон, и стон этот определенно не был выражением восторга.
– Нет! – прерывистым голосом молила женщина, слова с трудом давались ей из-за слез. – Прошу вас, нет!
Джиллиан снова бросила взгляд через плечо, и глаза ее округлились. Да это же Линетт! Линетт тоже заметила ее.
– Миледи! – закричала она.
Джиллиан не стала задумываться, а сразу перешла к действиям. Метнувшись вперед, она схватила мужчину за волосы и дернула что было сил. Голова насильника запрокинулась, и он дико взвыл во весь голос. Им оказался не кто иной, как Роджер Сеймур. Когда Сеймур развернулся, чтобы взглянуть в лицо нападавшему, он замахнулся локтем и угодил им прямо в грудь Джиллиан, отчего та упала прямо на холодный пол.
Все дальнейшее происходило словно в тумане. Робби бросился ей на выручку, вцепившись зубами в ногу Сеймура. Тот грязно выругался. Выражение его изумленных глаз при виде маленького обидчика доставило Джиллиан ни с чем не сравнимое удовлетворение. Однако он тут же схватил Робби за ворот и грубо отшвырнул его в сторону. Мальчик упал на пол рядом с Джиллиан. Она крепко прижала малыша к себе, сжав в объятиях и заслоняя его своим телом. С блестящими от негодования глазами она через силу выпрямилась и, вскинув голову, смело встретила взгляд разъяренного Сеймура. Лицо его исказилось злобой, он оскалил зубы, словно дикий пес, с которым она его недавно сравнила.
– Клянусь Иисусом Христом, я еще проучу тебя, сучка! – выругался он и, сжав мясистый кулак, замахнулся для удара.
Тут кто-то перехватил его руку и заломил за спину. Чьи-то пальцы, словно тиски, сжали ему запястье, и эта хватка была такой безжалостной, что глаза у Сеймура полезли на лоб от боли.
