Наконец ему удалось добраться до голенищ. Коля нащупал кнопки и одновременно нажал их, стараясь делать это плавно.
Но, видно, он слишком торопился: двигатели смолкли сразу.
В наступившей тишине Сид и Редькин пролетели метров пятьдесят и врезались в гору мочалок с дистанционным управлением. Именно это обстоятельство и спасло их.
Когда Сида вынули из мочалок, лицо его было задумчиво.
— Пульс есть? — слабым голосом спросил он у Редькина.
— Пульс в порядке, — успокоил его Коля.
Толстяк заплакал.
Продавец так обрадовался благополучному исходу, что вручил сапоги Сиду бесплатно. Котлетоглотатель их брать не желал, но Мебиус шепнул ему, что отказом он глубоко оскорбит продавца и могут быть большие неприятности. Сид смирился, но попросил Колю нести коробку с опасной обувью.
Не успели они покинуть Рынок, как в небе раздался далекий гул. Все ха-мизонцы засуетились, выхватили из карманов портативные пульверизаторы и начали торопливо опрыскивать себя и товары. Мебиус тоже достал пульверизатор и, ни слова не говоря, начал опрыскивать опешивших землян. Сильный запах одеколона распространился вокруг.
— Убери баллончик! — орал, чихая, Тараканыч. — Не в парикмахерской!
— Прошу прощения, — сказал Мебиус, поглядывая на небо. — Это нужно для вашей безопасности. Сюда летят непутяки!
ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой вернуться на Землю не удается
Не прошло и десяти минут, как в небе, низко над Рынком промчались странные всадники на ревущих двухколесных аппаратах, похожих на мотоциклы, но с двумя короткими крыльями по бокам. Сделав разворот, они вернулись и закружили над Рынком, точно коршуны, высматривающие добычу. Ха-мизонцы молча наблюдали за ними. Разглядеть всадников как следует Редькин не мог, но чувствовалось, что это рослые, крепкие существа. Они сидели в седлах очень прямо, крепко держась за высокие рули, напоминающие бычьи рога.
— Кто это? — упавшим голосом спросил Сид, прячась за спину Мебиуса.
— Непутяки, — коротко ответил Мебиус. — Бич Ха-мизона. Хватают все, что не пахнет «Антинепутином», и уносят с собой.
Сделав несколько витков, налетчики умчались с оглушительным треском, оставив после себя темное облако выхлопных газов. Рынок вновь ожил, продавцы начали расхваливать свои товары, которые резко пахли одеколоном.
Мебиус повел землян к стоянке машин. Все трое находились под впечатлением увиденного зрелища, но визит непутяков подействовал на каждого из них по-разному. Если Сид просто перепугался и до сих пор с опаской поглядывал в небо, то Тараканыч струхнул лишь в первую минуту, а потом следил за непутяками с симпатией и завистью. Что касается Редькина, то загадка летающих всадников взволновала его, и, когда они сели в машину, чтобы ехать домой к Мебиусу, Коля первым делом попросил его рассказать подробнее о непутяках.
Ха-мизонец ответил не сразу. По его лицу было видно, что ему неприятно говорить на эту тему.
— Впервые мы узнали о них лет двести назад, — сказал наконец Мебиус. — Непутяки — это совершенно новая форма жизни. Они возникли в Мусорных горах сами по себе, другими словами, вылупились из промышленных отходов. Чем грязней воздух, тем лучше они себя чувствуют. Поэтому в Мусорных горах непутякам раздолье, там они и живут в несметных количествах. Сначала мы не обращали на них внимания, но однажды они проникли в заброшенный склад, где хранились циклолеты. После этого начались наши мучения. — Мебиус тяжело вздохнул. — Непутяки повадились совершать набеги, не давая покоя ни днем ни ночью. Мы попытались их уничтожить, но никакое оружие на них не действует. Единственное, от чего они гибнут, — это чистый воздух. Но в воздухе Ха-мизона они чувствуют себя прекрасно. К счастью, мы создали спасительное средство — «Антинепутин». Приходится все время быть начеку…
Мебиус замолчал.
— А вы пробовали вступить с ними в переговоры? — спросил Редькин.
— Это невозможно, — сказал ха-мизонец. — Все равно что вести переговоры с крысами. Я вижу лишь один путь: чтобы избавиться от непутяков, нужно избавиться от грязи.
— Опять ты, профессор, про окружающую среду, — раздраженно заметил Тараканыч. — А по-моему, зря ты суетишься, мон ами. Организм сам должен приспособиться к любой гари, к любой вони. Похрипит, покашляет, но приспособится. А не приспособится — значит, такой организм природе не нужен.
