— Что вы себе позволяете? — возмутилась принцесса, резко оборачиваясь, когда Эзраэль решительным шагом пересек её гостиную и уже переступил порог спальни.
Принц хотел что-то ответить ей, но, узрев собеседницу, проглотил собственные слова. Перед ним стояла Кандида Веридорская в одной ночной сорочке, не отличающейся целомудрием. А что, вообще-то, не так? Она все-таки вздремнуть собиралась, и она в СВОЕЙ спальне. А он вылупился, как будто она нагая на Большой площади перед всей столицей выплясывает!
Может, в душе Конды колыхнулось бы смущение, если бы он уже не видел её в одной ночнушке, так что принцесса только уперла руки в бока и бросила ему:
— Ваше высочество, подите вон из моих комнат. К вашему сведению так врываться в личные покои дамы неприлично.
— Насколько я знаю, это правило не распространяется на мужей, — наконец отмер Эзраэль, сверкнув своими демоническими глазами.
— Опять вы этот балган упоминаете! — раздраженно выдохнула девушка.
— Конни… — начал было принц, но тут осекся. Его ноздри заметно дернулись, и он неожиданно выдал, мигом скривившись:
— Чем это у тебя пахнет? — и, не дожидаясь ответа, подлетел к принцессе, которая до сих пор сжимала пузырек рядом с губами, отобрал и понюхал.
— Лорд, моё имя Кандида, сокращенно — Конда, — уже начинала закипать девушка. — А пахнет так снотворное. Отдайте немедленно!
— Снотворное, говоришь? — приподнял бровь Эзраэль. — Меня эта бурда семь лет назад не усыпила.
Конда так и замера, непонимающе глядя на него.
— Когда я ждал исполнения приговора после того покушения, ко мне в камеру зашел какой-то солдат и чуть ли не силой влил в меня целый кувшин какой-то дряни, с точно таким же запахом, — снизошел до объяснений демон. — Я тогда решил, что это, наверное, вода зацвела, а приговоренному и такая хороша. Но я ведь не просил пить. Кто дал тебе это?
— Ад… — пробормотала Кандида. Нет-нет, это все глупость. Эзраэль просто ошибся…
— Обоняние демона не обманешь, — безапелляционно заявил принц. Похоже, мысли от сынов Хаоса тоже не скрыть. Но разобраться надо, сегодня же.
— Ад весь день настаивал, что мне обязательно надо поспать перед ночью, — как можно тверже проговорила она. — Если он что-то и задумал, то я узнаю. Мне всего лишь надо притвориться спящей.
— Мы узнаем, — невозмутимо поправил её Эзраэль. — Не берешься же ты утверждать, что эта история меня не касается.
И прежде чем Кандида успела возмутиться или поправить его фамильярное «ты» на приличествующее «вы», принц полез под кровать, попутно стащив с кровати одну подушку. Видимо, так он хотел ей дать понять, что его не интересует её мнение о том, что он так вольготно устроится прямо у неё под кроватью. Воистину, наглость — второе счастье! И негодованию Конды не было бы предела, если бы она сама не был такой же. Плюнув на принца, она устроилась в кровати и, затаив дыхание, стала ждать гостя, всем сердцем надеясь, что он не придет.
Хрупкую надежду разрушил тихий скрип пола под знакомыми легкими шагами и узнаваемый даже в плаще до пола силуэт, проскользнувший в спальню. Ад мельком глянул на Конду и прошел к туалетному столику, на котором до сих пор лежал древний талмуд. Взяв книгу под мышку, юноша так же быстро удалился. Далеко он не ушел: через приоткрытую дверь спальни Кандида увидела, как брат остановился у камина в гостиной и бросил талмуд в огонь, помешал угли и, только убедившись, что от старинных страниц остался только пепел, вылетел в коридор.
Конда не могла поверить. Просто не могла поверить. Ад… Что же ты наделал, братик? Зачем…?
— На, я это тебе нес, — послышался над ней голос принца, и ей сунули кулек. Порсульские сладости! Слоёные, в меду… Её любимые!!!
На несколько минут все тревоги отпустили, и только когда кулек был в наглую съеден в одиночку, принцесса спросила:
— Откуда ты знаешь, что я их обожаю?
— Да ты с детства готова душу за них продать, — усмехнулся демон.
С детства… Значит, он помнит её. Помнит её предпочтения, всё, что она любит и не любит. Ну, может и не все, но… Она-то о нем вообще ничего не помнит! Странно, почему-то раньше это не казалось ей чем-то странным. Как будто и не было у неё брата Эзраэля, и ей ведь даже приходило в голову спросить о нем. Не было ни одной мысли о нем!
