Вересковая принцесса - страница 97

иметь с ним ничего общего, я держалась других, и держалась упорно; когда-нибудь он это узнает… Я ещё глубже спрятала лицо в обивку дивана, в этот момент даже пробивающийся сквозь ставни солнечный луч причинял мне боль. Принцесса снова сошла вниз, и отец постучал ко мне — он хотел, чтобы я вышла. Я не трогалась с места и была счастлива, когда все покинули дом; но вскоре по коридору пробежала Шарлотта; она забарабанила в мою дверь, повелительно выкрикивая моё имя. Когда я ей открыла, она стояла на пороге в роскошнейшем наряде и была красивее чем когда-либо.

— Быстрее, дитя, быстрее, принцесса хочет вас видеть! — нетерпеливо воскликнула она. — Ну что это такое — запереться ото всех во тьме египетской, проливая слёзы по доморощенной моралистке, от которой вы избавились!.. Оставьте эту вашу сентиментальность!

Она пригладила мне волосы и поправила моё сбившееся платье, а её рука, которую она положила мне на талию, подталкивала меня так сильно, что я быстро оказалась на пути к главному дому.

— Мы с Дагобертом случайно оказались в саду, когда принцесса шла в оранжерею, — сказала она небрежным тоном — при всей моей наивности и безоглядной вере в любое её слово я всё же с некоторым сомнением поглядела на изысканную элегантность наряда, в который она «случайно» облачилась, — и что вы думаете, ваш рассеянный папа, который обычно с трудом отличает меня от старого Эрдмана, представил нас, и всё прошло превосходно, он даже не спутал меня с Дагобертом!

Это был снова тот высокомерно-насмешливый тон, которого я всегда боялась.

— Дядя Эрих тоже попал в придворное общество, — разумеется, против своей воли, — продолжила она, — он как раз был занят в большой оранжерее, когда мы с принцессой вошли туда. Я уверена, он клянёт в душе все придворные газеты, которые завтра напечатают подробный отчёт о визите его светлости на фирму Клаудиусов — но, само собой разумеется, не подаёт и вида, а спокойно и хладнокровно ведёт себя так, словно это он оказывает честь высокому обществу… Смешно, но мне кажется, что принцессе это импонирует — она понюхала в оранжерее каждый цветочек и отправилась в главный дом, чтобы основательно осмотреть всё предприятие — например, кошмарную заднюю комнату… Брр — ну, это дело вкуса!

Мы уже были в прихожей, когда из задней комнаты показалась принцесса. Она вышла вместе с господином Клаудиусом, держа в руках роскошный букет.

— Где это пряталась вересковая принцесса? — спросила она и шутливо погрозила мне пальцем… Ах, Шарлотта уже нашла случай познакомить её с навязанным мне «титулом»!

— В тёмной-претёмной комнате, ваша светлость, — ответила за меня Шарлотта. — Малышка в печали, поскольку она разлучилась сегодня со своей старой нянькой!

— Я бы просил тебя всё же, Шарлотта, иначе называть фрау Илзе, — сказал господин Клаудиус. — Она с любовью и заботой годами заменяла фройляйн фон Зассен мать.

— Ну, значит, она заслужила, что вы выплакали себе все глаза, — любовно сказала принцесса и поцеловала меня в лоб.

В этот момент по лестнице спустилась фройляйн Флиднер с внушительной связкой ключей в руках. Глубоко поклонившись, она сообщила, что всё открыто. Старый торговый дом живо интересовал принцессу, она пожелала осмотреть также и верхние этажи, после того как господин Клаудиус сообщил ей, что обстановка в доме не менялась большей частью многие годы… В этот момент из комнаты фройляйн Флиднер вышел, смеясь, мой отец с господином фон Висмаром и придворной дамой; они осматривали стеклянный шкаф, набитый раритетами.

Мои глаза невольно следили за господином Клаудиусом, который поднимался по лестнице рядом с принцессой. Шарлотта была права — в своей гордой сдержанности и достоинстве «лавочник» выглядел так, как будто это он оказывает честь высоким гостям, и мне вдруг показалось, что нимб непринуждённого достоинства сияет и над старым мрачным домом его предков, и над могучими стенами, от которых величественно отражается каждое слово и каждый шаг, и над массивной лестницей с прочными, но так изящно изогнутыми перилами.

Комнаты на верхних этажах были действительно обставлены в соответствии со старыми бюргерскими традициями. В отличие от весёлой роскоши «Услады Каролины» здесь царили богатство и достаток. Красивая и мягкая обивка отсутствовала; мебель была из дерева ценнейших пород, но неизящная и угловатая; со стен вместо лукавых купидонов, разбрасывающих цветы, смотрели то лик Христа, то благонравная немецкая дама Гольбейна с потупленным взором и вуалью надо лбом; но гобелены сочились неувядающими красками, прессованные кожаные обои сияли золотом, а окна обрамляли мрачно-роскошные шторы из парчи.