Мой отец и не подозревал, что в этот момент перевернулось и моё сердце: я испытывала неописуемую неприязнь к тем, среди которых сейчас находилась!.. Они насмехались и иронизировали, и никому из них не пришло в голову взять отсутствующих под свою защиту. За господина Клаудиуса принцесса сразу же заступилась, как только мои обвинения зашли слишком далеко; даже господин фон Висмар высказался в его пользу — и лишь для Шарлотты и Дагоберта ни у кого не нашлось доброго слова — бедные брат с сестрой!
Общий разговор прервала принцесса, обратившись к моему отцу с вопросом, когда же будет открыта выставка античностей в «Усладе Каролины»; она живо интересовалась найденными там произведениями искусства и намеревалась сопровождать герцога во время его первого визита.
— При этом у меня есть ещё одно пожелание, — сказала она. — Мне бы хотелось посмотреть на предприятие Клаудиусов — их оранжереи с пальмами широко известны… Просто так прийти туда я не решаюсь — у этого человека просто-таки непереносимая буржуазная гордость, и это, я боюсь, может сильно усложнить мой визит…
— И, конечно же, тот пиетет, который с некоторых пор демонстрирует эта фирма и который так сильно неприятен вашей светлости? — услужливо подсказала фройляйн фон Вильденшпрунг — было видно, что высочайшее намерение переступить порог этого дома кажется ей прямо-таки фатальным.
— Именно поэтому главной целью моего визита будут сокровища античности — я осмотрю сад по дороге в «Усладу Каролины», и мне не нужно будет оглядываться на высокомерие или пиетет владельца фирмы.
Придворная дама молча передала своей повелительнице чашку чая и подчёркнуто смиренно взялась за свою вышивку. Оставшуюся часть вечера заняла живая дискуссия о древнем искусстве, и господа придворные, которые так категорично высказывались по поводу дилетантства, сейчас говорили так уверенно и с таким энтузиазмом, словно они были столь же выдающимися учёными, как и мой отец, словно занятия археологией — это то единственное, чему они посвящали своё время и силы. Я бы обязательно в это поверила, если бы не саркастические взгляды, которыми обменивались герцог и мой отец.
Когда мы уходили, принцесса велела принести шаль и закутала мне горло. Стало холодно, сказала она, и её милый маленький жаворонок не должен охрипнуть. Она заверила моего отца, что она теперь часто будет приглашать меня к себе и возьмёт меня под своё особое покровительство; затем она поцеловала меня в лоб, и мы покинули замок.
Тем временем над городом разразилась гроза. Холодный воздух сжал мне виски, влажный гравий перед дворцом блестел и искрился в свете газовых фонарей. Нас довёз до дома дворцовый экипаж. Он с грохотом въехал во двор Клаудиусов, и я, раздуваясь от детского тщеславия, спрыгнула на тротуар рядом с почтительно склонившимся лакеем. Карета привезла меня во двор, в проходе по которому мне был почти отказано несколько дней тому назад! Мои глаза отыскали окна Шарлотты, я страстно желала, чтобы меня оттуда увидели; но весь главный дом был погружён во тьму, не считая окон над лестницей. Роскошная старинная лампа висела в прихожей и освещала серые изгибы потолка, которые при свете дня совсем не были видны.
В одной из гигантских оранжерей, о которых сегодня говорила принцесса Маргарет, горел свет — две громадные круглые лампы пурпурно пылали в ночи. Идя по дорожке, я услышала звук торопливых шагов, приближавшихся к нам со стороны оранжереи — за ближайшим розовым кустом мелькнуло светлое платье, и перед нами появилась Шарлотта.
— Я услышала, как вы идёте, — переводя дыхание, приглушённым голосом сказала она. — Пожалуйста, оставьте мне принцессочку ещё на полчаса, господин фон Зассен, — такая прекрасная ночь — потом я доставлю малышку в целости и сохранности в «Усладу Каролины».
Мой отец пожелал нам доброй ночи и пообещал сообщить Илзе о моём местонахождении. Он ушёл, а Шарлотта обняла меня за плечи и крепко прижала к себе.
— Ничего не поделаешь, детка, вам придётся сыграть роль громоотвода, — вполголоса сказала она. — Там, — она показала на оранжерею, — столкнулись две упрямые головы… Дядя Эрих редко проводит с нами вечера, так что старина Экхоф постепенно привык играть первую скрипку за нашим чайным столом. Но сегодня дядя, к нашему общему удивлению, председательствует собственной персоной; однако едва мы спаслись от первых капель дождя в оранжерее, как Экхоф в непостижимой глупости и бестактности стал жестко упрекать дядю по поводу присутствия Хелльдорфа за сегодняшним обедом — и тем самым разворошил жуткое осиное гнездо!
