Молчат. Патлай снова тупо жует хлеб.
Л и з а. Почему он ушел? Максим Андреевич!
П а т л а й. Не знаю… Судьба! А может, глупость… И он тут же вернется! Вы знаете… больше года я не писал. А потом — бац, и даже получил ответ… Вчера, Лиза. Очень метафорический ответ. Выходите, Лизонька, замуж.
Л и з а. За кого? За кобелей этих? Я женщина деревенская, Максим Андреевич, с небольшим городским образованием.
П а т л а й. Прекрасно сказали! «Я женщина деревенская, с небольшим городским образованием…»
Л и з а. Я вся для семейной жизни создана. Мне муж надежный необходим.
П а т л а й. А вечного не бывает, Лиза!
Л и з а. Пусть… И полвечности хватит! Но где ее взять — полвечность? Слышали, может, поговорочку? «Спать есть с кем, просыпаться не с кем!» (Молчит.) Ждать мне его?!
П а т л а й (думает, тихо смеется). Знаете, Лиза, а почему бы нам с вами не пожениться? (Серьезно, задумчиво.) Вы бы родили мальчика. Почему я раньше об этом не подумал?
Л и з а (оценивающе смотрит на Патлая). За вас бы пошла! Может, сейчас, сегодня пошла бы и расписалась с вами.
П а т л а й. Так в чем же дело?
Л и з а. Пить будете.
П а т л а й. Было, прошло. Последний раз выпил месяца четыре назад в приятной компании… (Усмехается.) Двести рублей — восемь пол-литров… С тех пор ни глотка!
Л и з а. Верю. А все равно — будете. По глазам знаю.
П а т л а й. Печальные?
Л и з а. Вот это что у вас?
П а т л а й. Полушубок.
Л и з а. А под ним?
П а т л а й. Тело.
Л и з а. Стойте! (Щупает.) Пол-литра в кармане.
П а т л а й. Вчера взял… Какие глаза! (Встревоженно.) Как думаете, другие это могли заметить. Чепраков заметил?
Л и з а. Если окончательно не ослеп!
П а т л а й (вынул бутылку). Освободите меня от этого… Я так долго пил, я устал, Лиза. Ну, возьмите же для каких-нибудь медицинских целей!
Слышен вертолет. Входит С и н и ц ы н.
С и н и ц ы н. Улетел! Это так внезапно получилось… Так неожиданно! Мне кажется, она даже не собиралась с ним…
П а т л а й. Кто?
С и н и ц ы н. Абросимова, Елена Николаевна Абросимова.
Л и з а. Ну, вот и пригодилась ваша бутылка, Максим Андреевич! Отметим?
Рожок охотничий милый, негромкий возникает во тьме. Зимовье. Л е н а готовится ко сну. М а м е д прощается, надевает шапку.
М а м е д. Вот так тут живут люди… Охотники… Глушь!
Л е н а. Погодите. Сядьте, Мамед. Вы уверены, что болота не замерзают? Мне, в конце концов, все равно… Но я бы хотела ему добра.
М а м е д. Кругом горячие ключи.
Л е н а. Трудно поверить — декабрь месяц.
М а м е д. Сегодня охотники загнали в болото лосиху, ее засосало… Вот вам декабрь!
Вошел Ч е п р а к о в. М а м е д ушел.
Ч е п р а к о в. Как устроились?
Л е н а. Александр Степанович, прямой вы человек. Ведь вы уже были и спрашивали, как я устроилась.
Ч е п р а к о в. Уйду.
Л е н а. Кругом горячие ключи. Вы не учли этого.
Ч е п р а к о в (молчит. Угрюмо). Зачем вы на меня тоску нагоняете? Нам с вами великое дело доверено, вы мне помогать должны. Может, меня и правда скоро выгонят с трассы, успеть надо поломать к чертям этот проект.
Л е н а. Кто же ломает, когда на таком гигантском расстоянии развернулись работы?
Ч е п р а к о в. Не могу я спать, не могу жить — тревожусь… Не то вы мне говорите. Трясина… Серьезная трясина, глубина до двух метров. А люди, знаю, пойдут без уговоров, они сами пойдут, если объяснить им, что это правильно и умно. Я сейчас сам слабый, как котенок… А разберусь — тогда напролом. Не побоюсь. Вы мне помочь должны. Мы на подвиг людей позовем, но нам обдумать надо, в чем резон. Это же наша жизнь, Елена Николаевна, наша судьба. Зачем вы голову вешаете?
Л е н а. Уходите, Чепраков. Боюсь я вас.
Ч е п р а к о в. Не поверю. Ко мне хорошо относитесь.
Л е н а. Кто это вам сказал?
Ч е п р а к о в. На Октябрьские праздники с вами рядом в гостях сидели…
Л е н а. Уходите. Завтра поговорим.
Ч е п р а к о в. Все-таки гоните! А я и сам уйду, Елена Николаевна. Хочется мне побыть с вами… Хоть час. Да к чему я стану врать? Нужны вы мне! А что делать — не знаю.
Л е н а. Ну, зачем вы мне говорите об этом? Эх, Чепраков, прямой вы человек!.. Может, вы мне больше нужны. Но отношения наши не изменятся.
