— Фридрих…
Что-то в голосе бабки вырвало Макса из собственных размышлений и заставило поднять взгляд на неё. Сведя на переносице брови, баронесса держала в руке письмо, в другой — чашку кофе, которую так и не донесла до рта.
— Что такое? — вскинулся дед.
— Сообщение из Москвы. Константин Мелехов мёртв.
Казалось, что дед опешил: он застыл с напряжённой спиной, хмурый и недоверчивый. Бабушка левитировало ему в руки письмо, и дед сам перечитал его дважды.
— Пока не было официального объявления… — он поднял тяжёлый, полный мыслей взгляд на жену. — Может ли оказаться убийством?
— Но Мелеховы не обнаружили следов магии, а Штайнер исключил яд, — возразила бабка. Макс подозревал, что эти двое совершенно забыли о присутствии за столом его самого и его матери.
Дед коротко кивнул, соглашаясь с ней, и опустил взгляд на письмо.
— Это слова информатора. Однако… — он задумчиво потёр лоб, — мне не верится в эту внезапную смерть. Не было никаких сообщений о том, что Мелехов болен. При этом он всегда отличался силой и здоровьем. Ему ведь было всего сто пятнадцать или шестнадцать. Маги с более хрупким здоровьем жили дольше.
— Тогда есть вероятность, что в магической России вскоре произойдут перемены, — заметила бабка. — Мелехов контролировал слишком многое в стране — и ресурсы, и политику. Теперь, когда его нет… как вы считаете, кто станет наследником?
Помолчав минуту, дед ответил:
— Его единственный ребёнок — дочь, которая никогда не интересовалась политикой. Её муж контролирует большую часть предприятий Мелеховых, но носит другую фамилию. Среди внуков герра Мелехова лишь один мужчина. Так что, я полагаю, именно Михаил Мелехов унаследует позицию во главе клана.
— Вопрос в том, хватит ли ему сил удержать это наследие. Мелеховым принадлежит очень многое, и в желающих захватить часть не будет недостатка.
— Я полагаю, нам стоит посетить похороны, — после паузы заметил дед.
Бабка кивнула.
— Согласна. Это хорошая возможность составить мнение о ситуации.
— Верно. Хотя это не единственная причина, — дед сжёг письмо на ладони. — Герр Мелехов был человеком, внушающим уважение.
— Вы знали его лучше, Фридрих, — отозвалась бабка.
После этого они вернулись к завтраку и просмотру корреспонденции, а Макс вновь опустил взгляд в тарелку. Несмотря на то, что имел с ними разногласия, он восторгался взаимодействием барона и баронессы фон Винтерхальтер.
Их поженили родители, не спросив даже мнения — обычная для сословия ситуация, тем более в прошлом тысячелетии. Он был единственным сыном самого влиятельного на тот момент человека в Центральной Европе, она — единственной наследницей богатого рода, потерявшего много крови в войне с Гриндевальдом. Старая, как мир, история… Однако Фридрих и Арабелла фон Винтерхальтер презрели обычное её развитие, в котором супруги презирают и избегают друг друга. В многогранность и красоту их союза порой верилось с трудом.
— Эльза, для вас также будет поручение, — сказал дед через некоторое время, просмотрев очередное письмо. — Вокруг заместителя министра Франции разгорается скандал. Вам необходимо выяснить, кто за этим стоит, и оценить варианты наших действий.
— Я займусь, — едва ли не с радостью ответила мать, и дед левитировал ей письмо.
Макс проводил его оценивающим взглядом. Чтобы найти способ вновь связаться с Алексой, ему однозначно нужно покинуть дом.
— Разрешите мне помочь матушке, — вслух предложил он. — Это станет хорошей тренировкой для меня.
Дед воззрился на него, размышляя, оценивая. На долю секунды Макс поверил в удачу, но затем дед сказал:
— Ты не готов. Возвращайся к книгам.
Макс опустил голову и, заставляя себя молчать, крепко сжал столовые приборы. Он непременно найдёт способ выбраться из этого душного замка.
* * *
Открыв глаза утром, Саша малодушно понадеялась, что вести прошлого вечера — не больше, чем дурной сон. Однако, спускаясь на завтрак, она застала в коридоре перед столовой шепчущихся отца, дядю Мишу и дедушку Колю.
— …не нашли ничего, но это ещё ничего не значит.
— Больше всего меня беспокоит его перстень, — проговорил дед. — Тот, что Константин Аркадьевич носил на мизинце. Камень в нём всегда был белым и чистым — а теперь странный какой-то, словно бы мутный.
