Только он был свидетелем этой пренеприятной сцены в гостинице, только от него сейчас зависело, какое слово посла будет следующим, а уж о том, как князь мог гневаться в узком кругу своих подчинённых, о том, какие беспощадные решения он принимал, капитан знал из первоисточников.
— Адъютант Лузгин, несомненно, личность неординарная. При Великом князе занимался самыми скользкими вопросами. Да и попал он в адъютанты именно благодаря своему аналитическому складу ума, находчивости и решительности. Он в поезде споил одного корреспондента и выкрал у него секретные карты Кронштадта. Журналист оказался шпионом и думал, что миссию свою выполнил удачно. Лузгин тогда, сам того не зная, сорвал целую операцию Главного штаба. Карты эти англичанину подсунули специально. Говорят, Константин Николаевич смеялся так, что во дворце стёкла тряслись.
Лобанов-Ростовский терпеливо слушал тираду капитана, не сводя с него глаз, но по всему было видно, что такое многословие посла раздражает — розовые пятна приобретали всё более отчётливый контур.
Завадский продолжил:
— Обида? Да… Есть такое. Государь выразил отставкой своё недоверие. Но видели бы вы, ваше высокопревосходительство, как у него глаза загорелись, когда о деле услышал. Такое не сыграть… Не верю я, что он предатель. Вот прямо здесь и убейте. Не верю.
— Вот так же Либерта упустили. Никто! — Князь с настоящим актёрским темпераментом театрально пронзил воздух указательным пальцем. — Никто не может сейчас сказать, какие мысли гнездились у него в голове. И погиб ли он? А? Может, продался? Может, кто-то не услышал вовремя вопрос о цене?
На эти вопросы Завадский ответа не имел, а потому опустил взгляд. Высказывать вслух мучавшие его подозрения капитан не решился.
— А я вам ещё подсыплю перца… Не верит он… Верите ли вы своему слуху, господин Завадский? Вот…
Посол надел очки и, наклонившись над своим столом, стал неторопливо перебирать письма из стопки свежей корреспонденции. Найдя необходимое, он довольно хмыкнул, развернул лист так, чтобы на него падал свет, пробежал по тексту глазами, остановился в нужном месте, а затем громко и отчётливо зачитал отрывок:
— «Третьего дня за подписью управляющего пришло письмо из канцелярии заёмного банка, где наша усадьба заложена под покупку паровой машины. Просят погасить проценты за прошлые два месяца. Пока ничем не грозятся, но мне неспокойно. Как же ты некстати уехал в свою очередную одиссею и первого Сонечкиного зубика не увидел. Сердце моё за тебя болит, предчувствия тяжёлые терзают, как тогда, перед дуэлью. Стою перед иконой каждый вечер и молю Господа, чтобы ты вернулся».
Лобанов-Ростовский ошпарил взглядом Завадского и продолжил, отложив лист в сторону:
— Не бросайтесь словами, капитан второго ранга! «Вот прямо здесь и убейте». Ваши дружеские отношения с адъютантом застилают вам глаза, мешают трезво мыслить и оценивать ситуацию. Это текст, переписанный рукой перлюстратора. Вам мотив нужен? Так вот же он…
— Я вот что думаю, ваше высокопревосходительство. Если он действует отдельно от нас, то есть тому причины. Влезем сейчас мы с капитаном — поломаем ему игру, — как ни в чём не бывало вмешался Илья Михайлович.
— Вы предлагаете ждать, пока Гирсу сообщат, что в Вене пропал ещё один сотрудник? Интересно, на кого ляжет эта сомнительная честь? Уж не мне ли придётся депешу составлять? — продолжал посол на высоких тонах. — А о сути вашего задания вы случаем не забыли?
— Алексей Борисович… Как я могу вам такое предлагать? — Подгорский по праву доверенного лица князя позволил себе некоторое отступление от официального этикета, что делал крайне редко. — Моё предложение состоит в другом. Пусть адъютант играет свою игру дальше. Если он встал на скользкую дорожку, то чем мы можем исправить ситуацию? Ничем. Не будете же вы приказывать застрелить его в подворотне…
Князь настолько возмущённо удивился, что даже был вынужден расстегнуть верхнюю пуговицу воротника:
— Не заговаривайтесь, Илья Михайлович!
— Прошу прощения, ваше высокоблагородие. Предлагаю рассудить здраво, отбросив в сторону эмоцию. Даже если… наши опасения подтвердятся в самом худшем их развитии… Что адъютант может рассказать итальянцу? Доступа к документам посольства Лузгин не имеет. На приёме он представился как человек свободный от нашей бюрократии. Журналистом, кажется. Допустим, Чезаре узнает о том, что мы ищем следы пропавшего Либерта, но что в этом экстраординарного? Ищем и ищем. Никуда не торопимся.
