Салли фыркнула. Можно подумать, они не доверяют компьютеру каждую секунду своей жизни на корабле.
– Послушайте, Прамод! Я вовсе не собираюсь оставлять мужа в беде. Надеюсь, вы меня поняли? Роджер в коме, он никогда не будет говорить, никогда не может пошевелить даже пальцем! Но я все равно люблю его, вы в состоянии понять это?
Прамод побагровел еще сильнее:
– Я не потерплю своеволия. Вы заставляете меня прибегнуть к жестким мерам. – Он напрягся всем своим щуплым тельцем и выхватил из кармана миниатюрный пистолетик двадцать второго калибра. – Руки вверх, Салли! Я вынужден применить к вам меры дисциплинарного воздействия.
Салли снова окинула его взглядом. И это низкорослое чудовище на что-то рассчитывает! Она медленно сдвинулась немного в сторону от компьютера. Этот пистолет выглядел просто смехотворно. Его дуло было настолько коротким, что даже с такого расстояния (около восьми шагов) Прамод вряд ли попадет в нее, если она будет двигаться достаточно быстро.
– Послушайте, Прамод, к чему вам все это?
– Ну-ка, тише. Сейчас вы отправитесь в свою каюту и будете оставаться там до тех пор, пока я не приму решение, как нам быть дальше.
Прамод помахал пистолетом, и это было его величайшей ошибкой.
– Хуфф! – вырвалось у Бешвана, когда Салли, резко развернувшись, ударила его сперва по руке, а затем изо всех сил коленом в солнечное сплетение. Прамод резко согнулся и уронил пистолет на пол. Салли ухватила индуса за волосы на затылке, рывком подняла на ноги и еще раз хорошенько стукнула. Прамод рухнул на пол, зарыдал и скрючился, подтянув колени к подбородку.
Салли подобрала оружие и сунула к себе в карман. Не обращая внимания на Прамода, она ввела диагноз Роджера в главный компьютер.
В небольшой космопалатке, дрейфующей рядом с кораблем, портативный компьютер продолжал вести наблюдение за неподвижным телом Роджера Ксермина. Телекамеры фиксировали любые изменения в его состоянии. Видеосигнал передавался на один из дополнительных экранов по выбору Салли, однако никаких изменений, к сожалению, заметно не было. В поле зрения камер не попадала сумка, в которую Салли засунула перепачканный костюм Роджера и его шлем. Поэтому никто не увидел, как сумка внезапно открьшась и оттуда выскользнуло странное создание, напоминающее насекомое, около фута в длину, толщиной в дюйм, на тонких, будто проволочных ногах. Над его головой колыхались сенсорные органы, в том числе зрительные узелки на длинных стеблях.
На мгновение существо замерло на месте – пока сенсорные органы накапливали информацию, а затем прыгнуло через всю палатку к задней панели диагностического компьютера. Открутив защитную пластину, оно ввело внутрь зрительные органы. Один из узелков был источником неяркого фосфоресцирующего свечения, достаточного для изучения внутреннего устройства компьютера. Быстрая проверка показала наличие двоичной сети, в электронную начинку которой вмонтированы фотосистемы, а все вместе это приводилось в действие аккуратно присоединенными микровводами, соединенными с общей сетью.
Основные цепи были смонтированы на пластинах, расположенных через небольшие промежутки. Внутри машины было достаточно места. Модуль-разведчик выпустил посыльного размером с мышь, который тотчас прыгнул к парящей сумке, с силой оттолкнувшись задними конечностями. Застежка-»молния» медленно расстегнулась, и посыльный юркнул внутрь.
Центральная тюрьма Бельво представляла собой мрачное каменное сооружение, примостившееся на северо-восточной границе космопорта.
Внутри огромного здания, похожего на соты, с множеством камер, содержалось около полутора тысяч заключенных, отбывающих разные сроки заключения по приговорам ИТАА, главным образом, за торговлю «тропиком-45». Это место пользовалось дурной репутацией: тюрьма была перенаселена, . здесь нередко вспыхивали стычки между заключенными, причем враждовали целые кланы, а самые отчаянные головорезы, отбывавшие длительные сроки, практически держали в своих руках всех остальных.
Акандер Ра Суб просидел в этой тюрьме уже пять месяцев, отбывая шестилетний срок за контрабанду. Он уже успел немного пообвыкнуться, но все равно ему казалось, что заведение слишком шумное. И дело было вовсе не в реве и грохоте запускаемых ракет, что взлетали с расположенного неподалеку космодрома, хотя и они подчас громыхали так, что приходилось стискивать зубы, пытающиеся выпрыгнуть из челюстей. К этому еще можно было привыкнуть. Даже дым, который при попутном ветре проникал в камеру после каждого запуска, не доставлял особого неудобства. Можно было примириться и с мелочным распорядком, царившим на четвертом этаже, где располагалась камера Акандера.
