Джордж сглотнул, и вдруг его глаза повлажнели.
— Никто… никто и не должен верить! — сказал он, вышел из комнаты и покинул дом. Он тяжело ступал по каменной лестнице парадного входа, но, спустившись, вдруг остановился, моргая от ослепительного солнечного света.
Перед воротами его дома, за широким газоном особняка деда, Изабель садилась в коляску, в которой уже были тетя Фанни и Люси Морган. Картинка казалась вырезанной из журнала мод: три нарядных леди под кружевными зонтиками; очертания экипажа изящны, как скрипка; пара гнедых в блистающей серебром сбруе; серьезный черный кучер, которого Изабель, будучи одной из Эмберсонов, не постеснялась даже в этом городке обрядить в черную ливрею, высокие сапоги, белые бриджи и треуголку с кокардой. Коляска со перезвоном тронулась, и, заметив Джорджа на лужайке Майора, Люси помахала ему рукой, а Изабель послала воздушный поцелуй.
Но Джордж вздрогнул и притворился, что не заметил их, делая вид, что что-то ищет в траве, и не поднимал головы, пока коляску не перестало быть слышно. Через десять минут из особняка выскочил рассерженный Джордж Эмберсон и отмахнулся от бледного племянника, кинувшегося к нему:
— Некогда болтать, Джорджи.
— Нет, есть. Лучше поговорим!
— Ну, в чем дело?
Юный тезка утянул его подальше от дома.
— Хочу рассказать, что только что услышал от тети Амелии.
— Даже не начинай, — сказал Эмберсон. — Я и так в последнее время наслушался от этой тети Амелии.
— Она говорит, что мама поддерживает тебя, потому что ты лучший друг Юджина Моргана.
— Черт побери, какое отношение это имеет к нашим отношениям с твоей мамой?
— Она говорит… — Тут Джордж сглотнул. — Она говорит… — И замялся.
— Ты не заболел? — спросил дядя со смешком. — Но если это из-за слов Амелии, то неудивительно! Что еще она сказала?
Джордж, почувствовав подступающую тошноту, вновь сглотнул, но при поддержке дяди всё же сумел продолжить:
— Она говорит, что маме надо, чтобы ты поддерживал ее в отношениях с Юджином Морганом. Говорит, тетя Фанни всего лишь прикрытие для этого.
Эмберсон презрительно усмехнулся.
— Это чудо, до какой дряни может додуматься разозленная женщина! Надеюсь, ты и сам понял, что это ее собственные глупые выдумки?
— Понял.
— Так в чем же дело?
— Она говорит… — Джордж опять умолк. — Говорит… намекает, что люди уже… уже сплетничают про это.
— Что за чушь! — воскликнул дядя. Джордж измученно посмотрел на него:
— Точно не сплетничают?
— Ерунда! Твоя мама на моей стороне, потому что знает, что Сидни свинья и всегда был свиньей, как и его злобная женушка. Я пытаюсь защитить имущество твоей мамы и свое собственное, понимаешь? Видишь ли, они негодуют, потому что Сидни всегда из отца веревки вил, но тут вмешалась твоя мать, и им известно, что вмешалась она по моей просьбе. Они продолжают упорствовать и злятся… а Амелия никогда не умела следить за языком! В этом-то и дело.
— Но она говорит, — жалко настаивал Джордж, — говорит, что ходят сплетни. Говорит…
— Слушай, молодой человек! — Эмберсон добродушно рассмеялся. — Да, возможно, ходят вполне безобидные слухи о том, что тетя Фанни вешается на беднягу Юджина, и в этих разговорах есть и моя вина. Людей забавляют такие вещи. Фанни всегда неровно к нему дышала, даже двадцать с лишним лет назад, до его отъезда. Нельзя корить бедняжку тем, что она взялась за старое, и я даже не уверен, что не понимаю, зачем она втянула в это твою маму.
— То есть?
Эмберсон положил руку на плечо Джорджа.
— Ты любишь подразнить тетю, — сказал он, — но на твоем месте я бы этой темы не касался. Фанни мало что видела в этой жизни. Знаешь, Джорджи, быть чьей-то тетушкой отнюдь не предел мечтаний, что бы ты по этому поводу ни думал! Я и сам не знаю, что в жизни Фанни хорошего, кроме ее чувств к Юджину. Она всегда любила его, и то, что кажется нам смешным, для нее вопрос жизни и смерти. Я не отрицаю, что Юджин Морган неравнодушен к твоей маме. Да, и это тоже "всегда так было", но я не сомневаюсь, что он настоящий рыцарь, Джордж, — возможно, сумасшедший, ты же читал "Дон-Кихота". И твоей матери он тоже нравится — больше, чем любой другой мужчина не из нашей семьи, и она сильно интересуется им — "так было всегда". Ну вот, пожалуй, и всё, кроме…
